Моя мать долго не верила, и потом она ослепла».
«Пришел вестовой и сказал, что отца повели к расстрелу. Я не мог проговорить ни слова».
В чрезвычайке маму долго расспрашивали, чья она жена
«Добровольцы забрали Киев, и дедушка со мной пошел в чрезвычайку, там был вырыт колодезь для крови, на стенах висели волосы, ночью я не мог спать, то снилась чрезвычайка, то что стреляют
Дом доктора реквизировали под чрезвычайную комиссию, где расстреливали, а чтобы выстрелов не было слышно, играла музыка».
ушли. Но у меня на всю жизнь останется в мозгу вид человека, которого должны сейчас убить и он уже совсем перестал жить».
Колеса ломались, слышались орудийные выстрелы. Мы все ехали вперед и вперед. Когда мы проезжали Симферополь – это было ночью, – нам представилась страшная картина. Горят дома, там где-то стонут, вот разграбленный магазин – здесь хозяйничали зеленые, – вот на улич
Грязь, идет дождь, холод, усталые, голодные, но нужно бежать: большевики по пятам гонятся за нами, не успеешь отдохнуть и высохнуть, как опять бежать. В одной деревне нам предсказал один дурак, что от большевиков разве только в колодезь спрячешься, и верно».
Мы решили бежать. Грязь, идет дождь, холод, усталые, голодные, но нужно бежать: большевики по пятам гонятся з
уюся станцию и думала о том, что я первый раз еду на поезде. Мы проезжали мимо сожженных селений, поездов, которые потерпели крушение, видели кости людей около вагонов… Когда я приехала, то над мамой что-то читали и пели, меня подвели, и я поцеловала маму в венчик, который был у нее на голове… Ехали мы на парусной лодке, нас приносило к советской земле – все молились Богу».
