Скажи, что заболела, – прошептал мне голос. – Этим он объяснит себе любые странности в твоем поведении, если вдруг ими озаботится».
Кажется, Артем даже не успел подумать, что творит, прежде чем бросился в открывшийся проем, проскочил, пригнувшись, прямо между широко расставленных ног колосса и, не останавливаясь, понесся дальше, дальше, дальше.
Свернув в крохотный переулок, я оказалась перед темноватой витриной, полной странных и очень старых предметов. Сквозь толстое стекло на меня с пыльной ненавистью смотрела голова страуса, рядом стояла высокая ваза с лепниной, натюрморт с окровавленными фазанами в золоченой раме и серебряное блюдо с гербом, согласно подписи на ценнике, самого Симона де Монфора.
– Пороховница! – тихо воскликнула я. – Вот где я тебя найду!
В ломбарде было тепло и пахло старым временем, потом и сладким табаком.
Если бы я писала это в скайпе, вместо точки поставила бы смайлик – робкую улыбку. Вместо этого пришлось по старинке изображать эмоцию на лице.
заметалась по квартире, одной рукой перебирая одежду, другой начищая картошку на ужин, а ногами влезая в сапоги, чтобы вот-вот уже идти за Данькой в садик по январской холодной слякоти.
Пара тетрадок оказались раскрыты, они были исписаны размашистым и небрежным почерком и заклеены фотографиями: самолеты в огне, сцены авиакатастроф, пожарные машины на взлетной полосе.
В жизни большинства из нас наступает момент, когда мы должны воспринимать смерть наших близких как реальность бытия… и как свидетельство приближения нашей собственной смерти. Возможно, это единственная главная тема ужастиков: наша насущная потребность соприкосновения с тайной, понять которую можно лишь с помощью фантазий, вселяющих надежду.
Над парком за рекой гремит праздничный салют – День города или что-то вроде того. Отсветы фейерверка отражаются в темной воде, окрашивают в разные цвета крепкие молодые тела.
Творческая натура, особый взгляд на мир – так бывает. Тебе дано видеть по ту сторону, но порой, как сейчас, этот особый взгляд мешает разглядеть суть того, что происходит на самом деле. Ты нервничаешь, волнуешься, психуешь. Нужна моя помощь. Пойдем!
Олег вдруг понял, что если свет погаснет окончательно, то он останется в темноте совсем один перед этими уродливыми, пошлыми людьми (людьми ли? скорее животными)
