Уже входя в вагон, он улыбнулся своей идее включить этот солдатский бег в роман. Надо больше писать. Наконец что-то собрать из отрывков и замыслов. Теперь есть цель! Всё это он будет читать Лизе вслух и учитывать её мнение. Недавно он придумал, как ему виделось, гениальную сцену. На рыночном прилавке оживают рыбы и начинают пищать, что они тоже против Путина. Торговцы в ужасе бегут, и вскоре на рынке остаются только пустые прилавки и рыбий писк.
Москва просыпалась неохотно, ранние люди задумчиво шли по мостовым, магазины, лавки, кофейни ещё не открылись, холодная зимняя бесприютность текла из дворов на улицы и останавливалась у проезжей части. Дворники кое-где скребли снег с привычным отвращением к этому занятию. Почему-то сейчас он особо остро ощутил
Иногда российское застолье, гордое и самодостаточное в своих свободных, безрассудно накатывающих на житейские берега волнах, достигает такого этапа, когда все испытают нечто вроде катарсиса, только без трагедии, и над столом воспаряет иллюзия, будто все давно стремились к этому светлому моменту: все рубят правду-матку и проясняют всё до конца как в своей судьбе, так и в устройстве мироздания. И
Нераспакованные комплекты белья в целлофановом смирении
Боже! Верни! Ты так часто забирал!
– Хочется сказки, пусть маленькой. Я заслужила. Каждый заслуживает.
взгляд упирался в Спас-на-Крови, первого собеседника неба
Она выбросила бычок в гостеприимную урну.
дневной свет давно удалился, но и раннюю зимнюю тьму город уже переборол недюжинным упрямством вечерних огней.
Окна выходили во двор, грустные зимние деревья ничем не интересовались