Узнав о смерти отца, Глеб велел личной охране оседлать коня и тронулся было в путь, но конь споткнулся, Глеб вылетел из седла и, пока отроки поднимали его, подоспели дружинники. — Не к добру, — вздохнул один из них. — Надо бы поездку отменить.
Как только до Бориса дошло печальное известие, он объявил о том дружине. Дружина заявила: — Веди на Киев, князь! — Не подниму меч на брата. Пусть он будет мне вместо усопшего отца. Дружина тут же покинула его. Борис остался только с личной охраной.
— Я уничтожу не только князя Владимира, но и сотру с лица земли Киев, — в полной тишине закончил он. — И сделаю Господин Великий Новгород столицей Руси!
— Помним!.. Помним!.. — Перед глазами стоят!.. — И до смерти стоять будут! — Будут, — убежденно сказал Ярослав. — Будут!.. Немыслимое злодеяние сотворил великий князь Владимир! Он живьем сжег ваших матерей, детей, отцов!.. Какая кара должна его ожидать? — Смерть! — Смерть, — негромко, но очень весомо подтвердил сын великого киевского князя.
— Им мало наших поруганных богов, — сказал Ярослав. — Им мало грабежа наших богатств. Им мало нашего позора, нашего труда, нашей… — он сделал вид, что подыскивает слово: — нашей третьестепенности…
— Я помню Великий город с той поры, когда мне было всего-то лет шесть или семь. Мне до сих пор видится лес мачт в гаванях города. Лес мачт над кораблями, нагруженными медами и воском, пенькой и льном, досками и балками, черной белужьей икрой в бочках, вяленой и копченой осетриной в огромных рогожных кулях. Мне объяснили тогда, что эти суда плывут во все европейские гавани и возвращаются в Господин Великий Новгород, груженные заморскими товарами и золотом.
