Евгений Замятин описал подобное единомыслие в 1932 году в эпизоде со студентом:
«Вот, для заключения моего короткого очерка, диалог между мной и студентом:
СТУДЕНТ (увидев в руках у меня какую-то советскую газету): А скажите, правда, что до революции были журналы и газеты разных партий, и все читали, кто что хотел?
Я: Да, правда.
СТУДЕНТ: И в этих газетах об одной и той же вещи, например – о войне, печатались разные статьи, разные мнения?
Я: Да, разные.
СТУДЕНТ: Не понимаю, как это могло быть! Ведь o войне – только наше, партийное, мнение правильно: зачем же печатать остальные?
Зазвенел звонок: начало лекции. Наш разговор кончился…»
– Вам сколько лет?
– Тридцать два.
Главный герой чуть-чуть не дотянул до возраста Христа и потому остался всего лишь нумером, не превратившись в человека, сохранившего душу.
Единственное средство избавить человека от преступлений – это избавить его от свободы.
Я гибну. Я не в состоянии выполнять свои обязанности перед Единым Государством… Я…
Я стал стеклянным. Я увидел – в себе, внутри.
Было два меня. Один я – прежний, Д-503, нумер Д-503, а другой… Раньше он только чуть высовывал свои лохматые лапы из скорлупы, а теперь вылезал весь, скорлупа трещала, вот сейчас разлетится в куски и… и что тогда?
, на земле, все время ходим над клокочущим, багровым морем огня, скрытого там – в чреве земли. Но никогда не думаем об этом. И вот вдруг бы тонкая скорлупа у нас под ногами стала стеклянной, вдруг бы мы увидели…
(теперь эти мембраны, изящно задекорированные, на всех проспектах записывают для Бюро Хранителей уличные разговоры)
Просто вы хотите стенкой обгородить бесконечное, а за стенку-то и боитесь заглянуть.
сны – это серьезная психическая болезнь.
I-330… Эта I меня раздражает, отталкивает – почти пугает. Но именно потому-то я и сказал: да.
