— Если подумать, нездоровое хобби. — Мама разглядывала свой улов. — Почему бы не изучать моллюсков? Ведь это они создают ракушки.
— Они противные, — сказала я.
— Вот-вот. Гадкие и склизкие. Мы предпочитаем дождаться, пока маленькая жизнь умрет и исчезнет, оставив пустой и чистый скелет. Вот что такое ракушки. Представляете, если бы вместо раковин мы собирали человеческие скелеты?
— Как только тебе такое в голову приходит? — спросил Билли.
— Я просто сказала.
— Меня на это не купишь. Ракушки не скелеты. — Я показала на кончик треснутой лунатии на ее ладони. — У них есть пупки.
Мама удивленно хихикнула:
— А ведь и впрямь!
— Никогда не видела пупков у скелетов, — сказала я.
Мама обвела пальцем бугорок, которым заканчивался завиток ракушки, и прижала ее к груди.
— Они символизируют рождение, а не смерть.
— О господи, пошло-поехало. — Билли возвел глаза к небу, но на его лице проступило заметное облегчение. Мама скакала по песку, танцуя с ракушкой в ладони, будто с крошечным возлюбленным.
Честное слово, Мейв, вы как глоток свежего воздуха, — сказала Ксанта, сжимая мамину ладонь. — У людей такие узкие взгляды на то, что они принимают за реальность. Мы видим проблески нашего общего воображения только в произведениях изобразительного искусства и музыке.
— Ну, люди боятся показаться невеждами, — отвечала мама. — И им трудно принять мысль, что, погрузившись на глубочайшие уровни сна, мы освобождаемся от самих себя. Наше общество слишком сковано индивидуализмом. Настоящее вдохновение приходит извне, из коллективного бессознательного, из неизвестности, способной существовать только в сновидениях. Моцарт сочинял музыку, находясь в состоянии сна. Кафка писал исключительно по ночам. Даже молекулярная структура ДНК была открыта во сне. — Мама вскинула руки, как бы говоря: «Какие еще доказательства вам нужны?»
Я получила «отлично» только потому, что силой заставляла себя ходить в библиотеку каждый день. Я написала шесть разных черновиков одного сочинения. Хочешь знать, как получить «отлично»? Ругай себя. Постоянно. Обесценивай все, что пишешь. Повторяй себе, что ни на что не годишься, если не получишь больше семидесяти процентов. Мне даже нравится себя ненавидеть. Это моя зона комфорта.