И не хочу знать, но я благодарю Бога, что пришла к ранее недоступной мне мысли: счастье – это такой редкий подарок, что выпихивать его прочь по соображениям ума – грех. Счастье – выше ума. Счастье – это видение рая. Это его прикосновение. Его дыхание. И оно никогда не бывает навсегда.
Откуда ему было знать, что смерть любви бывает столь же оглушительной, как и ее начало. И оба эти действа руководятся таким далеким и недоступным режиссером, а главное, таким безоговорочным, что ему лучше подчиниться сразу и принять его правила.
Если хорошие события зреют от зерна и не спеша, то дурные возникают мгновенно. Если Божьи законы тщательно вплетены в эволюцию и постепенность, то дьявол предпочитает сломанные пальцы, революции, гнойные прыщи и оползни.
Каждое свое.
У Ювенала наоборот: «Надо молить, чтобы ум был здравым в теле здоровом». То есть не просто наоборот… А даже у Ювенала опасение, что здоровое тело скорей может оказаться совсем без ума
Он не посмотрел на Кулачева, а стоял к нему спиной, под несвежей рубашкой угадывалась сильная спина, и Кулачев подумал: это правда, что Россия пропадает со стороны мужиков. Они – ее горе, плюнувшие на себя мужчины, безвольные, неработоспособные, равнодушные, пьющие и спившиеся, от них идет этот остро пахнущий дух тоски и разорения.
Они нас за людей не держат. Они, гады, считают, что мы появились исключительно чтоб их родить.
У русского человека нет движения времени, только стремительность конца. Быстро выпить, быстро трахнуть, абы как, абы как… Не отсюда ли стремление к войне как к универсальному способу ускорения жизни
, когда выбираешь себе судьбу, глупо рассчитывать, что она обломится тебе без приклада
надо, того придушить, того спалить к чертовой матери, мало ли дел у Человека без Радости?
