Вот вы и умерли… — начал черт лениво и скучно.
— Ну что вы! — возмутился и испугался сановник. — Я вовсе ещё не умирал.
Но что такое страдание? — брезгливо сморщился черт. — Это страшно, пока не привыкнешь.
Не страдания страшны, а страшно то, пожалуй, что сердце их не вмещает. Не вмещает их сердце и просит покоя, покоя, покоя…»
«Но не вмещает сердце и радости, — думал сановник, уже склоняясь на сторону небытия, — устаёт оно от радости и просит покоя, покоя, покоя.
— Вот вы и умерли… — начал черт лениво и скучно.
Сановник сразу догадался, что черт пришёл неспроста, и обрадовался: раз существует черт, то смерти настоящей нет, а есть какое-то бессмертие.
Умирал важный, старый сановник, большой барин, любивший жизнь. Умирать ему было трудно: в Бога он не верил, зачем умирает — не понимал, и ужасался ужасом безумным
На этой почве, знаете ли у нас недавно вышли крупные беспорядки: требовали новых мучений. А где их взять? Кричат: шаблон, рутина…
И я должен вам заметить, что если у нас и жалуются на что-нибудь, так именно на привычку.
Сановник сразу догадался, что черт пришёл неспроста, и обрадовался: раз существует черт, то смерти настоящей нет, а есть какое-то бессмертие. В крайнем же случае, если нет бессмертия, то можно продлить и эту жизнь, продав душу на выгодных условиях.
