«Ты такая милая», – проносится в моих мыслях. Мне хочется дотронуться до ее плеча, лечь рядом и вдохнуть приятный аромат духов, но… я пересиливаю себя.
– Что будет дальше? – спрашиваю я тихо, ощущая, как Тео нежно гладит меня по руке.
– Мы будем вместе. Разве ты не хочешь этого?
– Хочу, – шепчу я, ощущая, что ветер становится холоднее. – Очень хочу…
– Ну вот, Bonbon, – ласково произнесит Теодор и целует меня в макушку. – Я сделаю все, чтобы ты была счастливой…
Улыбка не сходит с моих уст. Я впервые по-настоящему счастлива. А что будет потом – разберемся потом. Сейчас существуем только мы, больше нет никого. И пускай это продлится как можно дольше… Пожалуйста…
– Ты не мог бы сделать потише? – наконец спрашивает она разъяренным тоном. – У меня с утра болит голова!
– Что? – паясничаю я, якобы не слыша просьбу.
– ТЫ НЕ МОГ БЫ СДЕЛАТЬ ПОТИШЕ? – кричит Лия мне в ухо.
– ЗАЧЕМ? – отвечаю ей таким же криком.
– У МЕНЯ БОЛИТ ГОЛОВА!
Бьешь – значит любишь? – даже сейчас Теодор старается заигрывать со мной.
– Хочешь проверить? – отвечаю ему так же игриво.
– Только когда поправлюсь. Не хочется заканчивать свою жизнь именно так!
– Дурак…
– Зато твой!
– Сомнительная награда, – ерничаю в ответ
– Я просто выбрал то, что перспективнее в жизни, – заявляет Теодор на русском языке, отчего меня бросает в жар.
Ну а вы с Тео?
– А?
– Все вокруг видят, что между вами что-то есть.
– Это так заметно? – с улыбкой на лице спрашиваю его.
– Вообще-то да!
Я смущаюсь и отвожу глаза.
– Да ладно!
– Я тебе ничего не говорила! – издаю корявый смешок.
Мы вновь встречаемся взглядами. В глазах Ганса кроется небывалая радость за Тео. Я вижу это по искрам, мерцающим в них.
– Я рад за Тео. В кои-то веки ему попалась сносная девица!
– Это можно считать комплиментом?
– Конечно! – смеется Ганс.
Машин совершенно не было, и вдруг слева пролетела какая-то тачка. Белая такая, на полной скорости. Она летела так, будто бы от кого-то удирает.
Ганс вновь тяжело вздыхает.
– Когда подъезжал к съезду на главную дорогу, ведущую в город, я увидел сбитого мотоциклиста. Естественно, я остановил машину и вышел посмотреть.
– То есть Теодора кто-то сбил? – холодно спрашивает Вольфганг.
– Ну что?
– Ищут…
– Да, сегодня поступил к нам Теодор Гюнтер. А вы кто ему?
– Я его невеста, – нагло вру я. – Его невеста, да.
Девушка заостряет на мне взгляд холодных карих глаз.
– Он в реанимации, – сообщает она.
Мои ноги подкашиваются.
– Как в реанимации? – спрашиваю я, ощущая, как слезы стекают по моим щекам.
Мария-Луиза мнет мне плечи, чтобы я расслабилась, но я не чувствую никакого расслабления. Только саднящую боль в груди.
– Что с ним?
– У него сильное сотрясение, осколочные ранения на лице и повреждена рука.
Ты не виновата, Анна, – говорит Вольфганг так нежно, что у меня сводит скулы. – Ты не виновата…
– Я… я все испортила… – тихо хнычет мама. – Из-за меня… Тео ушел…
– Он вернется, – успокаивает ее мужчина. – Побесится и вернется.
Мама начинает тихо выть.
– Теодор не знал правды, я никак не решался ему сказать… А теперь, когда он узнал ее… пускай и не при самых лучших обстоятельствах… ему просто нужно осознать, что это была последняя воля Нины.
Ему было плевать и на тебя! – выкрикиваю я, брызжа слюной.
Шумно выдыхаю, издавая протяжное «а-а-а!». Боль тянущей леской саднит в груди. Падаю на колени в мокрую рыхлую землю. Дождь вновь начинает усиливаться, барабаня каплями по моей куртке. Я уже полностью вымок.
– Он не любил тебя, мама! – хныча, кричу я ей. – Не любил!
