— Да. Стал хорошим человеком. Только понял, какие ж мы, хорошие люди, твари. Нам человека сожрать — святое дело, как похмелиться.
Самые зачитанные, почерканные карандашом статьи — о повышении урожайности свеклы, о стрижке овец и обработке шерсти, о налогообложении овощеводческих хозяйств, о городах мира, о том, как из космической пыли зародилась планета Земля. Я даже представляю себе, как идет Степан Михайлович с кем-нибудь из мужиков в ночное, караулить, к примеру, сад, и ночью они хлебают чай, курят, смотрят на звезды, и Степан Михайлович все объясняет «по науке». Это бред, что мужичьи интересы тупо упираются в хлев и огород: в детстве я вдоволь наслушался стариковских рассуждений и о переговорах с Картером, и о нейтронной бомбе, которая, по мнению некоторых, не подействует на кошек и ежей.
— Так беда невелика. Ребята в орешник сходят, тебе нову дудку вырежут.
— А на кой она мне таперь, — ответил странник, — нет никого. Вроде нестояща вещь была, а всех вместе держала.
Может быть, в тот момент его отвлекала любовь красивой женщины, но он вдруг понял, что показывал Дину бабушке как пятерку в дневнике или красивый гриб и никогда не спрашивал себя, почему Дина выбрала его.
И что они там делают за этим забором? Наверное, что-то глупое, мало кому нужное…
Когда от душевного бесплодия все друг друга передразнивают, немудрено забыть, как выглядят вещи в их первозданном виде.
Стал хорошим человеком. Только понял, какие ж мы, хорошие люди, твари. Нам человека сожрать — святое дело, как похмелиться.
Наверное, потому, что на той дороге, которой не знал, уже ждала меня мысль: зачем было создавать этот восхитительный мир — с грибами, Румянцевским лесом, зеленой речкой, пузатыми огурцами, теплым ветром, — чтобы потом выпроваживать из него человека, выталкивать, как пассажира с уже недействительным билетом? Ради чего создавать красоту и заставлять расставаться с ней?
