Свободен и весел, я малым доволен;
Мир божий мне кажется чудно приволен;
Я радуюсь солнцу, я радуюсь дню,
И призрак заботы я песней гоню.
Взгрустнется ль, порой, под ударом судьбы —
Я вспомню, что жизнь нам дана для борьбы.
И если б дали мне в удел
Весь шар земной,
Весь шар земной,
С каким бы счастьем я владел
Тобой одной,
Тобой одной.
Казни врагов моей страны
Зубною болью!
А хорошенько отдохну
Когда-нибудь под крышкой.
Но ты, дружок, счастливей нас…
Ты видишь то, что есть сейчас.
А мы не сводим скорбных глаз
С былых невзгод
И в тайном страхе каждый раз
Глядим вперед.
Уж с ним-то буду я сыта, —
Ведь я неприхотлива.
Была бы миска не пуста
Да в кружке было пиво!
И было решено,
Что навсегда погибнет Джон
Довольство судьбой
Свободен и весел, я малым доволен;
Мир божий мне кажется чудно приволен;
Я радуюсь солнцу, я радуюсь дню,
И призрак заботы я песней гоню.
Взгрустнется ль, порой, под ударом судьбы —
Я вспомню, что жизнь нам дана для борьбы.
Веселье равняется звонкой монете,
Свобода же – сан высочайший на свете,
И этого сана лишить не могли
Великие мужи ничтожных земли!
Мой путь не без терний, но раз уж пройден,
Кто вспомнит, – как труден был путнику он?
Фортуну слепую мы часто поносим,
Но как бы ее ни звалися дары:
Песнь, наслажденье, работа, пиры, —
На все отвечаю я: – милости просим!
С замком и буквами; то лучшая примета,
Что он учен, и знает жизнь, и сыт.
Породистый и статный, он, однако,
Не чванился породой дорогой:
С ним поболтать могла часок-другой
Забитая цыганская собака.
Веселье равняется звонкой монете,
Свобода же – сан высочайший на свете,
И этого сана лишить не могли
Великие мужи ничтожных земли!
Мой путь не без терний, но раз уж пройден,
Кто вспомнит, – как труден был путнику он?
Фортуну слепую мы часто поносим,
Но как бы ее ни звалися дары:
Песнь, наслажденье, работа, пиры, —
На все отвечаю я: – милости просим!