хорошие дни выпадают на долю разумных людей, но лучшие дни достаются тому, кто посмеет быть безумным
никто не должен просить другого ни о чем, но каждый обязан стараться сделать как можно больше. И блажен тот, кто может больше всех послужить другим в дни праздников.
В ту пору, когда жизнь Эрленда была в опасности, ты думала лишь о его спасении, а он думал не столько о своих семи сыновьях, о своей чести и богатстве, сколько о тебе.
— Так вот чем ты утешаешься, Эрленд, сидя на почетном месте моего отца. Ты ждешь, что твоих сыновей будет хранить его молитва, как их кормит его усадьба.
Эрленд побледнел.
— Что ты хочешь сказать, Кристин? Уж не то ли, что я недостоин сидеть на почетном месте Лавранса, сына Бьёргюльфа...
Жена беззвучно шевельнула губами. Эрленд вскочил:
— Если ты думаешь так, клянусь Богом, который слышит нас обоих: я никогда больше не сяду на это место... Отвечай, — повторил он, так как она безмолвствовала.
Медленная дрожь прошла по телу женщины.
— Тот... кто сидел здесь прежде тебя... был лучший хозяин, чем ты... — выговорила она наконец еле слышно.
принялись обсуждать происшествие с Эйвор, хозяйка резко приказала им замолчать: она, мол, не желает, чтобы в ее доме упоминали об этой грязной истории и бесстыдной женщине. Фрида не могла в себя прийти от изумления: сколько раз, бывало, она слышала, как Кристин с глубоким состраданием отзывалась о девушках, попавших в беду, и помогала им щедрой рукой — самой Фриде довелось дважды искать прибежища в великодушии своей хозяйки. Но в тех редких случаях, когда Кристин упоминала имя Эйвор, дочери Хокона, она называла ее самыми скверными словами, какие только одна женщина может сказать о другой
Когда работники в Йорюндгорде принялись
Я не могу этого сделать, — всхлипывала девушка, — я никогда не смогу так сильно полюбить мужчину, чтобы пойти ради него против родителей. — Она нащупывала лицо Арне под его подшлемником и тяжелым стальным шлемом. — Не плачь же так, Арне, самый дорогой мой друг!
на глазах у всех людей; теперь им почти не о чем было говорить, потому что прежде между ними было так много скрытого и тайного. В глубине ее души поднимался какой-то неопределенный страх, смутный и непонятный, но никогда ее не оставлявший: она боялась, что теперь, когда они поженятся, им, может быть, так или иначе придется трудно из-за того, что они уже раньше были слишком близки друг к другу, а потом слишком долго были совсем разлучены
Сама же она едва ли обменялась с Эрлендом и десятью словами с глазу на глаз. И было странно и непривычно сидеть рядом на
Случалось, она думала: быть может, Эрленд откажется от нее! Ей казалось, что у нее всегда был какой-то страх перед тем, что если борьба станет слишком трудной для них, то Эрленд откажется от нее. Но она не хотела отступиться от него, пока он сам не освободит ее от всех клятв и обещаний