отдохнуть на постелях с чистыми простынями в родовом доме мистера Тоуда, отвоёванном у врагов благодаря беспримерному мужеству и доблести, совершенной стратегии и правильному обращению с палками.
что пойдёт через брод, который
будь начеку, Рэт: когда он тихий и покладистый, послушный, как первый ученик воскресной школы, тогда, значит, он обязательно что-то замышляет. Я уверен, что он собирается что-то отмочить. Я его знаю. Ну, мне пора.
Подумай, как нам будет всем вместе весело! Помнишь, ведь бывало раньше. Вот только пусть с тебя сойдут… ну, эти странные припадки.
– Значит, ты не даёшь обещания больше не прикасаться ни к одному автомобилю?
– Ну конечно нет! – отозвался мистер Тоуд с жаром. – Совсем наоборот, клятвенно вас заверяю, что как только увижу какой-нибудь автомобиль, то я – би-би! – тут же на нём и укачу!
Звери, когда их несколько, ходят как положено – весьма разумно – по одному в затылок, а не рассеиваются по дороге, потому что так не поможешь друг другу в случае опасности или беды.
Барсук вошёл в комнату тяжёлой поступью и остановился, глядя на обоих с серьёзным выражением лица. Дядюшка Рэт уронил ложку на скатерть и сидел разинув рот.
– Час пробил! – сказал Барсук наконец с большой торжественностью.
– Какой час? – спросил дядюшка Рэт, с тревогой бросая взгляд на каминную полку, где стояли часы.
– Спроси лучше, чей час, – ответил дядюшка Барсук. – Так вот, час нашего друга Жабы, который зовётся мистер Тоуд. Его час пробил. Я же сказал, что возьмусь за него, как только зима совсем кончится, и я собираюсь взяться за него сегодня!
– Ну конечно! Его час пробил! – в восторге закричал Крот. – Теперь я вспомнил! Мы научим его быть благоразумной жабой!
Во время ленча – а он был отличным, как всё вообще в Тоуд-Холле, – мистер Тоуд всё-таки не удержался. Не обращая никакого внимания на дядюшку Рэта, он играл на неопытной душе Крота, как на арфе.
Во время ленча – а он был отличным, как всё вообще в Тоуд-Холле, – мистер Тоуд всё-таки не удержался. Не обращая никакого внимания на дядюшку Рэта, он играл на неопытной душе Крота, как на арфе. По природе разговорчивый, с богатым воображением, тут же он просто не закрывал рта. Он рисовал перспективу путешествия, вольной жизни, всяких дорожных удовольствий такими яркими красками, что Кроту с трудом удавалось усидеть на стуле.
Как вам кажется, кому из нас лучше упаковывать корзинку? – Он говорил так, что было ясно: ему самому с этим возиться неохота.
– Позволь, позволь мне! – выпалил Крот.
И дядюшка Рэт, конечно, позволил.
