Я понимаю, что обожествление системы ведет к ее смерти, – вздохнул он, – а мертвое божество требует, к сожалению, живой человеческой крови.
Секретарь нахмурился:
– Что вы несете?
– Когда система мертва, она убивает. Трое юношей погибли, мой молодой специалист едва не лишился жизни именно из-за замалчивания и идеализации, и это только один случай. А сколько крови пролилось ради светлого лика системы по всей стране?
индикатор правды, мерило добра и зла!»
– Ты, как паук, оплел меня сетью своих благодеяний, – буркнул Федор, – ладно, вот что сделаем.
Тоже, наверное, оробел перед начальством, решил: «Ребенку все равно, он давно мертв, но я-то жив, и лишние проблемы мне совершенно ни к чему». Бог его знает, этих небожителей, начнешь проверять, а они обидятся, осерчают да и позвонят куда надо, мол, товарищи дорогие, приструните вашего холопа. И хоть Яна работала недолго, но уже успела убедиться, что холопа в таких ситуациях обязательно приструнят. Ведь если разобраться, в случае с мерзким Коленькой Иванченко Мурзаева отчитывала ее за абсолютно законные действия. Будь на месте великого химика какая-нибудь алкоголичка, так давно бы дело передали в суд, а Коля вместе с родителями находился бы под самым пристальным вниманием инспектора по делам несовершеннолетних.
Закон у нас один для всех, но если фигурантом дела оказывается высокопоставленный руководитель или партийный деятель, то разрешение на работу с ним надо спрашивать в горкоме партии, и если они скажут не трогать, то не трогать. И боже сохрани ослушаться! Мурзаева так и сказала: «Первый раз прощается, но боже сохрани тебя, Яна, снова лезть к большим людям, не спросясь».
– Но что я могу, Юрий Иванович? – вздохнула Яна. – Если меня чуть не уволили с позором за поход в архив…
– Да? А что не так?
– Не согласовала.
– Если каждый чих согласовывать, далеко не продвинешься.
– Да я и так уж на плохом счету, – вздохнула Яна, – что ни сделаю, все не так.
– А ты думала, как сталь закалялась?
На высокой ограде садика лежала высокая полоска снега, Яна сняла ее и слепила колобок.
– Только так, малая, из огня да в полымя. У меня супруга хирург, она знаешь как говорит?
– Как?
– Раз скажешь, два скажешь, а пока корнцангом по рукам не дашь, все равно не запомнят. Так я лучше сразу корнцангом, чтобы обучение быстрее шло
Тоже, наверное, оробел перед начальством, решил: «Ребенку все равно, он давно мертв, но я-то жив, и лишние проблемы мне совершенно ни к чему». Бог его знает, этих небожителей, начнешь проверять, а они обидятся, осерчают да и позвонят куда надо, мол, товарищи дорогие, приструните вашего холопа
Смерть – такая гостья, которую нужно достойно принять, но приглашать не следует. Я рад, что ты жива и со мной
когда преувеличиваешь мнимую опасность, всегда есть риск недооценить настоящую
Действительно, Костенко к старости стал немного жестковат головой, или, говоря по-научному, у него развилась ригидность психических процессов. Многое забылось, кое-что помнится не как было, а как хочется, и память непосредственно о событии подменяется памятью рассказа о нем. Но это естественно и неизбежно, за семьдесят пять лет сколько всего накапливается, попробуй сохрани в первозданном виде
Душевные болезни мешают человеку нормально вписаться в общество, но верно и обратное – когда ты отлучен от людей, то рано или поздно психика твоя пошатнется
Все летит, меняется, и в этом потоке нельзя выгрести против течения, можно только правильно ставить паруса. А если не умствовать, то вообще все просто: горя бояться – счастья не видать.
Только
