«Ижорский» — произведение русского поэта и писателя, декабриста В.К. Кюхельбекера (1797 — 1846).*** Эта трагедия-мистерия наряду со сказкой-драмой «Иван, купецкий сын» — самые крупные сочинения автора. Две первые части «Ижорского», писавшиеся с 1829 по 1833 год, удалось издать в 1835 году благодаря хлопотам Пушкина. Ссыльный Кюхельбекер не имел права печататься. Третья часть, написанная в 1840–1841 годах, увидела свет лишь в 1939-м. По идее автора «Ижорский» должен был стать «русским Фаустом». Герой ищет смысл жизни, и за душу его борются небесные и демонические силы. «Чудища», сопровождающие героя, названы Кикиморой (она в роли Мефистофеля), Шишиморой, Букой и т. д. «Бука в виде обезьяны на престоле, в порфире и с пуком розог» дала повод усмотреть намек на Николая I. Вторая часть пьесы кончалась катастрофой героя, и только добрый дух предсказал его будущее спасение. В третьей части, где вся пьеса, по словам автора, получала «свое истинное религиозно-нравственное значение», выведены исторические лица греческого восстания, а сам Ижорский кончает жизнь в Греции. Перу Кюхельбекера принадлежат и такие произведения: «Путешествие», «Сирота», «Смерть Байрона», «Стихотворения», «Шекспировы духи», «Юрий и Ксения».
Возрастные ограничения: 16+
Издательство: Мультимедийное издательство Стрельбицкого
Бумажных страниц: 111
Цитаты52
В одно спаяйте бред и смех,
Сарказм и страх, поэзию и грех —
Сарказм и страх, поэзию и грех —
А клефт простонал: «Ты отыйди, монах!
На грех и на пагубу ваша обитель
Взрастила меня… я беглец Каллимах;
Забыл и отринул меня искупитель!»
— «Христос, — был ответ, — не отверг никого,
Кто робко и ревностно ищет его:
Мой сын, принеси покаяние!»
И что же? — незапно во прах
Пред старцем упал Каллимах;
Слова ж заглушило рыдание.
На грех и на пагубу ваша обитель
Взрастила меня… я беглец Каллимах;
Забыл и отринул меня искупитель!»
— «Христос, — был ответ, — не отверг никого,
Кто робко и ревностно ищет его:
Мой сын, принеси покаяние!»
И что же? — незапно во прах
Пред старцем упал Каллимах;
Слова ж заглушило рыдание.
И не безумцы вы: один безумец я.
Какая ж может быть эпитимья
За буйную хулу земной святыни,
За поругание того,
Что прямо от него,
В чем, вопреки безверию гордыни,
Сияет и средь праха божество?
Какая ж может быть эпитимья
За буйную хулу земной святыни,
За поругание того,
Что прямо от него,
В чем, вопреки безверию гордыни,
Сияет и средь праха божество?