Великий поэт для Мандельштама не писатель, а переписчик
Мандельштам находит мерило подлинности произведения не в трансцендентном Идеале, а в предсуществующей форме самого стихотворения, которую художник должен разгадать и воплотить («Слово и культура»)
Но Идеал останется — в форме гула истории («ухо к земле») и стихийного «духа музыки». Когда эта музыка становится неслышной, поэт и сам почти полностью умолкает