Бело лежал пухлый снег, и с неба крупные наливные звезды смотрели серьезно.
А я чувствовал, что если я сейчас заговорю, то голос будет отчаянный, как у человека, который тонет
Я глядел ему в глаза, искал живой искорки, но неподвижные блестящие пристальные глаза смотрели неумолимо, жестоко, плотно прицеливаясь. И за ними никакой души, никакой — это была живая веревка, которая смотрит для того, чтобы видеть, кого задушить. Никак, никак я не мог, как ни хотел, найти искру теплоты в этом взгляде.