Я ценю, что ты вернулся за мной, но ты не мой повелитель, Лор. Я говорю это не для того, чтобы разозлить его, а только чтобы напомнить. Я не одна из твоих птиц. Я не принадлежу тебе.
O ach thati[68], Behach Éan, – чернильный дым сгущается вокруг меня, образуя прозрачное лицо, прежде чем рассеяться, превратившись в черные перья и глаза, в которых заключено вызывающе огромное количество силы, – thu leámsa[69].
Мой отец подходит к этой опустошенной женщине, и хотя его плечи расправлены, его темные глаза покраснели, как будто он смаргивал слезу за слезой. Он заключает Зендею в крепкие объятия и целует ее в макушку.
Я бросаю взгляд на видение Лора, удивляясь, почему он показывает мне эту сцену. Чтобы доказать, что мой отец милосерден?
Когда я оборачиваюсь, я вижу, что глаза женщины смотрят на меня, и мое сердце… мое сердце замирает, потому что ее радужки ярко-розовые. Она шаббинка. Эта женщина, плачущая в объятиях моего отца, – шаббинка.
Кахол поднимает костяшки пальцев и вытирает блестящие щеки женщины, а затем обхватывает обе стороны ее лица кончиками пальцев и прижимается лбом к ее. Его рот произносит слова на языке, которого я никогда не слышала и все же понимаю. Наша дочь выживет, Дея, любовь моя. Бронвен видела это. Наша Маленькая капелька выживет.
Мне удается сделать два шага, прежде чем я врезаюсь в стену из черной кожи и железных доспехов. Я вздергиваю подбородок и с негодованием снизу вверх смотрю в золотые глаза.
– Подвинься.
Король-ворон не двигается.
– Я здесь закончила. – Я отказываюсь отступать. – Между нами все кончено, Лоркан Рибио.
Золото, звенящее в его зрачках, кажется, вспенивается.
– Между нами все только начинается, Фэллон Báeinach.