Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все — равно, и все — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина…
В мире, где всяк
Сгорблен и взмылен,
Знаю — один
Мне равносилен.
В мире, где столь
Многого хощем,
Знаю — один
Мне равномощен.
В мире, где всё —
Плесень и плющ,
Знаю: один
Ты — равносущ
Мне.
И вот с расстрельщиком
Бредет расстрелянный,
На заре — наимедленнейшая кровь,
На заре — наиявственнейшая тишь.
Громче паровозного железа,
Громче левогрудой стукотни —
Добровольчество — это добрая воля к смерти…
(Попытка толкования)
Не ревновать и не клясть,
В грудь призывая — все стрелы!
Дружба! — Последняя страсть
Недосожженного тела.
Как в семнадцатом-то
Праведница в белом,
Усмехаючись, стояла
Под обстрелом.
До убедительности, до
Убийственности — просто:
Две птицы вили мне гнездо:
Истина — и Сиротство.
