Книга отличная, кроме того, в ней спрятано много сюжетных переплетений, не поняв которых не получится понять сюжет до конца. Ниже список того, что я узнал на данный момент, с цитатами из книги.
Виктор Михайлович - брат Марины, бывшей снегурочкой у Петрова на елке. Марина родила ребенка, отучилась и уехала в Австралию.
[она попросила брата сходить за анальгином, он зачем-то накупил аспирина на шесть рублей ]
[аспирин семьдесят девятого года выпуска [...] Я его из дома, из Невьянска привез, у меня его запас, он мне все время помогает, всю жизнь. ]
[И вот она сваливает в Австралию в разгар перестройки, вместе с сыном ]
Игорь - друг Петрова и школьник, с которым Марина занималась английским, с которым переспала и забеременела. Для Игоря это было чудом, т. к. он был стерилен. На елке маленький Петров дотронулся горячей рукой до руки Марины, "растопил ее", и она передумала делать аборт. Игорь узнал об этом и за это и, в благодарность, достал Петрову жену из царства мертвых.
Игорь - Аид, повелитель царства мертвых. Петрова, которую он достал, видимо Немезида или эриния. Петрова раньше жила в царстве мертвых. Кроме того, Игорь оживил покойника, с которым они катались.
[Игорь говорил, что Петров – неблагодарный человек, что Игорь достал ему жену чуть ли не из самого Тартара, а Петров кочевряжится. Еще он утверждал, что Петров когда-то спас его сына одним своим прикосновением, как Иисус, что он специально собрал людей, причастных к его личному чуду, в одном месте и очень им благодарен, так пускай и они хотя бы чуточку будут благодарны и ему.]
[ что сосед тоже далеко и не ариец и не финно-угр, а сам похож на уроженца северных предгорий Кавказа или какого-то грека. ]
[– Я дух-покровитель Свердловска, – ответил Игорь, – а то и всей Свердловской области.]
[– Ты опять про эту лабуду со своим Ф.И.О? – догадался Виктор Михайлович. – Ну складывается из твоей фамилии, имени и отчества имя «Аид». Это ведь ничего не значит совершенно. ]
[«А каково мне? – внезапно спросил Игорь. – Ты даже счастья моего не можешь представить, когда я узнал, что человек, которого я люблю, спасен. И ребенок мой спасен. Причем если бы ты его специально спасал, ничего бы не вышло так, как нужно. А тут совершенно случайная своевременная рука небольшого человека, уже заболевшего ОРВИ и температурящего, но еще не замечающего этого. Она бы обязательно или во время родов умерла, или еще что-нибудь произошло. Аборт бы, например, сделала. А так она теперь пусть и довольно далеко, но по крайней мере жива. И сын мой жив. И у тебя теперь все нормально, хотя ты и дуешься. И будет нормально до самой твоей смерти. Спасибо, короче. Не отмахивайся от меня, Иван-царевич, я тебе еще пригожусь». ]
[Раньше, до того как она попала в это тихое место, всё вокруг нее, как она помнила, состояло именно из пламени, даже существо, которым она была, и существа, которые ее окружали, которых она считала людьми, были из огня. ]
[Петров вспомнил, что сидел в сугробе, опершись спиной на забор, что прямо перед ним стоял Игорь, а возле правой ноги Игоря сидела собака, причем фонари светили так, что у собачьей тени было три головы. ]
[Память пыталась зацепиться за что-то еще в этой картинке с сугробом, но все ускользала в какую-то небывальщину, в какую-то полную дичь, где Игорь говорил водителю катафалка, что нет никакого покойника у него в гробу, где Цербер приводил душу умершего к телу, где тело оживало и уходило домой, а Петров, не в силах унять карусель от выпитого им спиртного, сидел в снегу и вместо того, чтобы удивляться, пытался унять тошноту, хотя, возможно, это была тошнота чистого ужаса. ]
[Если бы радио было включено в тот момент в машине Петрова, он бы мог услышать от ведущих чудесную историю о том, как накануне Нового года у скорбящих родственников сначала пропало тело покойного, а потом сам покойный вернулся домой в добром здравии. ]
Петрова зовут Сергей. Учитывая, что его друга детства тоже звали Сергей, то этот самый Сергей, скорее всего, и есть Петров.
[Петрову не нравилось, что первая буква его имени выглядит так просто – как обычная загогулинка, как половина бублика. ]
[намешаем Сережке морс – порадуется ]
👍Worth reading
🚀Unputdownable
Когда я была маленькая, мы ехали с мамой в автобусе. Было тесно и я прислонилась к женщине в меховой шубе я гладила ее мех и говорила что это мой медведь. А ещё подралась с кем-то перед фотографированием в детском саду, у меня распухла губа и воспитатель накрасила губу своей помадой - это сделало меня бесконечно гордой и счастливой. У каждого, я думаю, много таких обрывков воспоминаний, которые, если вдуматься - фигня. Но на самом деле они несут в себе так много, они формируют какую-то эфемерную материю внутри и снаружи.
Петровы в гриппе построены вокруг одного из таких эпизодов. Сам по себе этот эпизод, если просто озвучить происшедшее - милая маленькая история. Но тот объем, который сформировался вокруг этой истории, грандиозен, как симфония. В процессе чтения даже мурашки бегали. От холода и жара, разумеется.
А что касается чернухи - я читала эти места с простым таким чувством, что да, так и есть, подъезды - они именно такие.
