считаю, что путешествие — это величайшая глупость. Единственное путешествие, из которого возвращаешься не с пустыми руками, — это погружение в себя. Там, внутри, нет границ, нет таможни, там можно достичь даже самых далеких звезд. Либо бродить по тем местам, которых уже не существует, и навещать людей, которых уже нет. Даже посетить места, которых никогда не было, а возможно, никогда и быть не могло.
Когда эти чувствительные гимназистки вдруг оказались на ухабистой дороге жизни — среди пеленок, мужей, мигреней, очередей, запахов нафталина и кухонных раковин, — выяснилось что пища духовная, на которой они взросли в ровенской гимназии, бесполезна, более того, она им в тягость.
И возможно, дело тут не в байроновско-шопеновской романтике, а в одиночестве и меланхолии, что окутывали этих девушек из “хороших семей”, внутренний мир которого так хорошо показан в пьесах Чехова и рассказах Ури Нисана Гнесина. Детство одарило их обещаниями, но затем неотвратимо наступила взрослая жизнь — с ее скукой, рутиной, с ее пренебрежением к обещаниям детства. Моя мама выросла в некоей туманной зачарованности — зачарованности миром духовности и красоты. И крылья этой зачарованности в конце концов ударились об иерусалимский каменный пол — голый, раскаленный и пыльный.
Кстати, и надписи на стенах в Европе совершенно изменились: в дни юности моего отца в Вильне, да и во всей Европе на каждой стене было написано: “Евреи, убирайтесь к себе в Палестину!” — спустя пятьдесят лет, когда отец приехал вновь повидать Европу, все стены кричали ему: “Евреи, убирайтесь вон из Палестины!”
Шауль Черниховский”. Когда мне сказали, что он поэт, я не удивился: в Иерусалиме тех дней почти каждый был или поэтом, или писателем, или ученым, или философом, или преобразователем мира. Когда мне сказали, что он доктор, и это не произвело на меня никакого впечатления: в доме дяди Иосефа и тети Ципоры каждый из мужчин-гостей был профессором или доктором наук.
Думаю, что не стоит пренебрегать сплетней — при всей своей вульгарности это ведь двоюродная сестра беллетристики. Правда, обычно литература не снисходит до того, чтобы раскланиваться со сплетней, но нельзя игнорировать фамильное сходство между обеими, ведь и у той и у другой один метод — подглядывать, чтобы выведать тайны ближнего.
Но Тель-Авив — вот это да! Весь город — словно кузнечик! Люди куда-то неслись, и неслись дома, и улицы, и площади, и морской ветер, и песок, и аллеи, и даже облака в небесах.
— Душа, — подал голос из угла комнаты молодой остроумный гений, — ее ведь никто не видел.
— Не видел, — немедленно согласился Бергман. — Но законы физики и математики тоже не увидишь. Не увидишь глазами и мудрость, и глупость, и вожделение, и страх. Никто еще не взял образец радости или тоски, чтобы поместить под микроскоп. Но кто же, мой молодой друг, кто же говорит с вами сейчас? Плазма Бергмана говорит с вами? Его селезенка? Может, часом, это толстая кишка Бергмана философствует тут? И кто, покорнейше прошу прощения, кто вызвал ехидную улыбку на ваших губах? Не ваша ли это душа? Или то были хрящи? Желудочный сок?..
— Ничто, — сказал он нам как-то, — ничто не пропадает бесследно. Никогда. Само слово “пропадает” предполагает, что Вселенная якобы конечна и из нее можно исчезнуть. Но ничто никогда не покидает Вселенную. Но ничто и не проникает в нее. Ни одна песчинка пыли не теряется и не прибавляется. Вещество переходит в энергию, энергия — в вещество, атомы собираются вместе и вновь рассеиваются, все меняется, но ничто не может превратиться из существующего в несуществующее. Даже самый крохотный волосок, что, возможно, вырос на кончике хвоста какого-то вируса. Понятие “бесконечность” — понятие абсолютной открытости, бескрайности, но в то же время это понятие закрыто и запечатано герметично: ничто не исходит, ничто не входит.
В жизни отдельных людей, как и в жизни целых народов, самые страшные конфликты разгораются именно между двумя гонимыми и преследуемыми.
Служители всех культов казались ему людьми невежественными, на его взгляд, они только и делали, что пестовали древнюю вражду, сеяли страхи да лили крокодиловы слезы.