Клэр. Ее перекрученное, окровавленное тело, заточенное в металл. Пар из двигателя обволакивает ее. Один глаз закрыт. Второй открыт, зрачок расширен, кровь из лопнувших сосудов заливает прекрасную синеву радужной оболочки, марает ее багровым. Тот остекленевший глаз, смотрящий из обломков в пустоту, ничего не видящий, ничего не ощущающий. Пропала. Пропала навеки.
происходит в мозгу читателя. Читатель домысливает все сам.
Дом, обагренный кровью, не может избежать жестокого приговора молвы.
чем неправдоподобней история, тем длиннее тень от нее
ним, треугольная крыша вонзалась в затянутое лиловыми облаками
Зло — за той дверью. Не открывай дверь, и ничего не случится.
горький поцелуй еле теплого кофе.
В книгах были слова, соединенные так, чтобы запечатлеть возбуждение нейронов, передающих информацию через синапсы. Это были человеческие души, заключенные в бумаге, и Себастьян любил их все, даже те, что годились лишь на одну ночь
Пол, вручную оструганный и покрытый лаком столетие назад, являл собой беспорядочный узор из кленовых и ореховых досок разной длины и ширины, темных и светлых, покрытых годичными кольцами и следами сучков. Однако несовершенство лишь добавляло уютного очарования. А у самых стен, где пол встречался с изящно вырезанным плинтусом, доски были ровные, аккуратные.
— Вот в чем главный секрет хоррора, — уверенно сказал Себастьян, и никто не посмел ему возразить, — то, во что ты веришь, существует.
