— Я всегда говорила, — продолжала Хильдегарда, — что предпочту выйти замуж за пятидесятилетнего мужчину, который будет заботиться обо мне, чем за тридцатилетнего, о котором придется заботиться мне самой.
— Ваш возраст — самый романтический, — продолжила она, — пятьдесят лет. В двадцать пять мужчины думают, что знают все, в тридцать уже подвержены усталости от переутомления, сорок лет — это пора длинных историй, слушая которые можно выкурить ящик сигар, шестьдесят — ох, шестьдесят, это почти семьдесят, однако пятьдесят — сладкий возраст. Мне такие мужчины по вкусу.
Ваш возраст — самый романтический, — продолжила она, — пятьдесят лет. В двадцать пять мужчины думают, что знают все, в тридцать уже подвержены усталости от переутомления, сорок лет — это пора длинных историй, слушая которые можно выкурить ящик сигар, шестьдесят — ох, шестьдесят, это почти семьдесят, однако пятьдесят — сладкий возраст.