Фру Алвинг (прикрывая бокал рукой). Нет, мне не надо.
Освальд. Ну, так я налью еще себе! (Осушает бокал, снова наливает и осушает, затем садится к столу.)
Я труслива потому, что во мне сидит нечто отжившее — вроде привидений, от которых я никак не могу отделаться.
Пастор Мандерс. Как вы назвали это?
Фру Алвинг. Это нечто вроде привидений. Когда я услыхала там, в столовой, Регину и Освальда, мне почудилось, что предо мной выходцы с того света. Но я готова думать, что и все мы такие выходцы, пастор Мандерс. В нас сказывается не только то, что перешло к нам по наследству от отца с матерью, но дают себя знать и всякие старые отжившие понятия, верования и тому подобное. Все это уже не живет в нас, но все-таки сидит еще так крепко, что от него не отделаться. Стоит мне взять в руки газету, и я уже вижу, как шмыгают между строками эти могильные выходцы. Да, верно, вся страна кишит такими привидениями; должно быть, они неисчислимы, как песок морской. А мы жалкие трусы, так боимся света!..
Пастор Мандерс. Так зато с вашими близкими, как оно и полагается: с вашей матушкой и обеими тетушками.
Фру Алвинг. Это правда. И они втроем и решили за меня. О, прямо невероятно, как живо и просто они пришли к выводу, что было бы сущим безумием пренебречь подобным предложением. Встала бы теперь моя мать из гроба да посмотрела, что вышло из этого блестящего брака!
-за денег!.. Какой же суммой располагала девушка?
Фру Алвинг. Триста специй-далеров.
Пастор Мандерс. Подумать только — из-за каких-то дрянных трехсот далеров сочетаться браком с падшей женщиной!
Фру Алвинг. Что же вы скажете обо мне? Я сочеталась с падшим мужчиной!
Пастор Мандерс. Господи помилуй! Что вы говорите! С падшим мужчиной!..
Фру Алвинг. Горничную тотчас же отпустили, дав порядочную сумму за молчание. Остальное она сама уладила: переехала в город и возобновила свое старое знакомство со столяром Энгстраном; вероятно, дала ему понять о своем капитальце и сочинила басню о каком-то иностранце, будто бы приезжавшем сюда летом на яхте. И вот их спешно повенчали. Да вы же сами и венчали их.
Завести этак вроде трактира для моряков…
Мне казалось, что ребенок вдыхает в этом доме заразу с каждым глотком воздуха
Это самая симпатичная черта в Якобе Энгстране, что он вот приходит к тебе такой жалкий, беспомощный и чистосердечно кается в своей слабости
не просил тебя о жизни. И что за жизнь ты мне дала? Не нужно мне ее! Возьми назад!
