вопрос о начале заколдован: как только ты находишь начало, тут же понимаешь, что это не начало, а продолжение
«Военная служба – школа всяческих выступлений», сказал он в начале XVI века.
Томас Мюнцер. Их часто сравнивают: Лютер – буржуазный, умеренный, либеральный реформатор, который за князей, за бюргеров и купцов, против крестьян и бедняков, за собственность, за капитализм, а Мюнцер – за коммунизм, «бей богатых». Но его тоже нельзя называть анархистом. Он социалист, но авторитарный. Вообще, возникает такое явление, как авторитарный, государственный социализм, то есть социализм, понимаемый как казарма, резня, как уравнивание через насилие. Мюнцер – именно такой, то есть это социалист и революционер, но никак не анархист.
В эту эпоху, в XIV, XV, XVI веках, и в революционном движении, и в зарождающемся социалистическом движении, и в реакции на рост капитализма было очень много авторитарного. Часто даже революционеры Реформации были авторитариями, а не анархистами.
Реформации было и совершенно революционное, социалистическое и даже анархическое начало, потому что Реформация означала – долой посредников! Связь между человеком и Богом должна происходить отныне без посредничества церкви. Религиозный индивидуализм, идея свободы – свобода веры, свобода совести, свобода самому толковать Библию. Лютер, как известно, перевел Библию на немецкий, и начиная с этого начинается перевод Библии с латыни на все национальные языки и доступность её каждому грамотному человеку. То есть идея индивидуализма, идея свободы веры, отрицание посредничества, возврат к раннему христианству.
Не зря он потом симпатизировал Кропоткину и организовывал несколько его встреч с Лениным, уже став «кремлёвским завхозом»
Но параллельно с этим убийством официальной церкви Петром Первым происходит очень сильное религиозное, духовное брожение в народе. Начинается, я бы сказал, какое-то реформационное движение, появляется такое понятие как грамотный крестьянин, а с XIX века, с Александра Первого, людям дозволяется читать Библию. Более того, Александр Первый создает Библейское общество по лучшим протестантским образцам – для распространения Библии в народе.
И вот народ читает Евангелия, и он, как Матвей Башки за триста лет до того, читая, обнаруживает там совсем не то, что ему говорят с официальных трибун и амвонов, а нечто прямо противоположное! Возникает огромное количество таких грамотных крестьян, которые основывают свои секты (к началу XX века уже почти десятая часть населения России умела читать). Они в Библии прочитали вовсе не то, что им по указке начальства говорят официальные священники.
XVIII–XIX века, когда происходит очень интересная вещь. С одной стороны, в России мёртвая, совершенно убитая церковь, после Никона и Петра, – особенно. Пётр Первый, как вы знаете, фактически, превратил церковь в государственное ведомство, отменил патриаршество, заменил главу церкви чиновником, главой Синода, отменил тайну исповеди
Феодосий Косой отрицает, как и все реформационные деятели, официальную церковь, отрицает почитание икон как идолопоклонничество, отрицает чудеса, святых, и предлагать заменить церковную иерархию и государство. Он хочет вернуться к раннему христианству. Раннее христианство, напомню, создало новую форму социальности. Старый мир, античный мир зашёл в тупик. Он знал три формы социальности. Он знал, во-первых, кровнородственные отношения, семью (брат, отец, жена, ребёнок) – Христос как бы взрывает и отменяет, преодолевает и отбрасывает эти отношения и говорит: «Оставь отца и мать свою и следуй за Мной». Во-вторых, античный мир знал полис, или civitas, то есть гражданскую общину; и в-третьих, античный мир знал империю, бюрократию. Христиане создают новый вид специальности – церковь, экклесию.
А было течение Нила Сорского – это исихасты-нестяжатели, мистики и отшельники, – которые говорили, что церкви нужно отказаться от собственности, монахам жить своими трудами. Они выступали за свободу личности, за критику власти, за гуманное отношение к еретикам. Они понимали христианство по-евангельски: как любовь, свободу и благодать. Но они проиграли. Это были русские либералы того времени – не анархисты, а либералы. Очень многие оппозиционеры, тот же князь Андрей Курбский, были связаны с последователями Нила Сорского. Так вот, Артемий был его продолжателем, и в монастыре этого Артемия оказался Феодосий Косой.
