живу на улице Чехова и каждый раз, когда мне по каким-то причинам приходится сообщать новым знакомым, где я живу, то вижу, как они слегка меняются в лице, в глазах появляется ностальгическая дымка, и после секундной паузы они с широкой улыбкой, а то и нервным хохотом спрашивают:
— Это где ментура, да?
Ты хочешь уйти от реальности, — сказал Яр.
— Когда пью?
— Нет. Реальность такова, что все пьют.
Это Петербург, здесь пьют круглые сутки, ищут любви, драк, безудержного пьянства, хотят забыться в этом призрачном петровском болоте.
78-й отдел полиции — место вовсе не грозное и зловещей ауры, как, например, расположенный в Песках 76-й отдел полиции (Мытнинская, 3), не имеет.
на углу Чехова и Некрасова возле часто меняющего название бара, который в народе почему-то считается ментовским и популярностью не пользуется.
В общем, заходить без особой надобности в этот неблагополучный квартал, а уж тем более там выпивать не хотелось даже местным жителям — слишком это было опасно.
Один из первых островов кооперативной торговли конца 1980-х, Некрасовский (Мальцевский рынок) — помню купленные там в 1988-м как бы итальянские кеды, которые выкрасили ноги в трудно смываемый мрачно-фиолетовый цвет за первые два часа носки — уже в начале 1990-х превратился в главную в центре СПб точку по продаже маковой соломки и произведенного из нее «черного», а к середине 1990-х эти наркотические экопродукты сменились героином.
Палец
Я на Некрасова тружусь в салоне «Эконом»,
осуществляя сервис ногтевой.
И вот стою одна в районе неродном.
В кармане палец в пленке пищевой.
И выкинуть нельзя. Я, смену отпахав,
в родное Кудрово уже намылилась домой —
пришел клиент на педикюр, напарниц распугав,
по мне, так просто старый марамой.
Он на верстак свое копыто положил —
а ногти все срослись сплошной бугристою скалой.
Пришлось, для верности стопу поставив в крепежи,
работать циркулярною пилой.
Кожух скользнул в руке, как уж, редуктор отказал,
и в плюсневую кость вонзился пильный диск.
Херак — и палец на полу. Но дядя не раскис
и ногу сам себе носком перевязал.
Его глаза зашиты внутрь, слепы как у крота.
Вот он нашарил на полу окоченевший перст.
И — ужас медленным ужом ползет из живота:
обрубком пальца мне на лбу кровавый ставит крест.
И я на улице стою, но улица не та.
А может, та, но не узнать, и нет знакомых мест.
Я в телеграм туплю, с дисплея кровь стерев,
мне выслан гайд и список-алфавит.
С заставки на меня клиент глядит, прозрев,
в упор глазами зрячими глядит.
Теперь, ведомая приказом волевым,
я мечу граждан этим пальцем неживым.
Я резко подхожу и тычу, словно псих,
кровавым пальцем каждого из них.
Россия будет свободной!» — провозгласил мой друг и едва не бросил зигу от торжества.
Вот и птичка:
Птичка божья на гроб опускалася
И, чирикнув, летела в кусты.
Блядь, а не птичка!
