Всегда помните: послушание – главная добродетель. Уважение к старшим, готовность к жертвам, подчинение иерархии...
Представь себе стол, на котором сидят блохи. Прыгают себе и прыгают, кто выше, кто ниже. Потом приходит человек и накрывает их всех стаканом. Теперь они могут прыгать только до дна стакана, не выше. И даже если убрать стакан, блохи все равно не станут прыгать выше, потому что привыкли и думают, что стеклянное дно на своем месте.
всех животных только человек способен по своей воле броситься в огонь.
не знаю. Никогда не наедаюсь досыта
Слова будят разум, а мелодия – сердце.
Жар одержанной победы разливается по моим жилам, и я хохочу во весь голос, потрясая копьем. Мы победили одного куратора, но Юпитер еще в силах уничтожить нас. Его крепость на севере цела, и братство не сломлено. Меня вдруг переполняет гнев, к которому примешивается свирепая, сумасшедшая гордыня. Широко размахнувшись, я швыряю копье вверх, прямо в небо, целясь в тесную кучку богов. Все лица на площади запрокинуты вверх, бойцы наблюдают за моим дерзким вызовом. Копье выпускает сноп фиолетовых искр, пробивая защитное поле, кураторы разлетаются в стороны, обращая на меня горящие яростью взоры. Однако мне и этого мало, так велика моя ненависть к этим напыщенным интриганам.
– Юпитер! – ору я. – Ты следующий, жди! Я иду за тобой, кусок дерьма!
– Почему Кассий предал тебя? – спрашивает Виргиния, когда мы устраиваемся на ночевку в засыпанном снегом овражке. На деревьях вокруг засели часовые из Дианы. – Только не ври, пожалуйста.
– На самом деле это я предал его, – отвечаю хмуро. – Его брат... я убил его брата... на Пробе.
Виргиния смотрит, распахнув глаза, потом медленно кивает:
– Боятся нас.
– То есть тебя? – Тактус недоверчиво прищуривается. – Нет, тебе точно что-то известно... Виргинии говоришь, а нам – нет.
– Хочешь тоже узнать? – Поколебавшись, обнимаю его за плечи и говорю доверительно: – Вот сотрем к чертям с карты этого проклятого Аполлона, тогда расскажу.
Лицо его расплывается в хищной ухмылке.
– С превеликим удовольствием, добрый Жнец.
– Ты плохо спал.
– А я когда-нибудь спал хорошо?
– Рядом со мной, в лесу. Только первую неделю кричал во сне, а потом спал как младенец.
– Хочешь, чтобы вернулся?
– А я тебя и не прогоняла. Тебе надоело?
– Ты меня отвлекала.
Она смеется и замедляет шаг, пристраиваясь рядом с Паксом. Я в замешательстве от ее вопроса и своего ответа. Никогда не думал, что Виргинии есть дело до того, как мы спим. Прогоняю дурацкую улыбку, но Тактус успевает заметить:
– Воркуете, голубки?
Нагибаюсь и швыряю ему горсть снега в лицо:
– Заткнись!
– Почему вы идете за мной? – спрашиваю. – Потому что я сильнее? Нет, сильнее всех Пакс! Умнее? Виргиния умнее. Вы идете за мной, потому что не знаете, куда идти. Я знаю!
Подзываю Тактуса, он приближается робко, как новорожденный ягненок. На смуглом лице страх и неуверенность от встречи с непонятным. Он не знает, каких диких поступков от меня еще ждать.
– Не бойся, – говорю ему, снова привлекая к себе, – не бойся, засранец, иди сюда. Мы с тобой братья теперь. Кровные братья.
Я усвоил свой урок.
