правой руке она всегда таскала клюку.
Если у человека на уме гнусные мысли, то это обязательно проступит на лице. И если эти гнусные мысли посещают человека каждый день, каждую неделю и весь год напролёт, его лицо становится всё уродливее и уродливее, пока не станет таким отвратительным, что на него даже противно взглянуть.
Как часто эти бородатики-волосатики полощут свои физиономии?
А потом ещё стеклянный глаз. У миссис Свин был стеклянный глаз, который всегда смотрел в сторону.
Но на самом деле, миссис Свин носила с собой клюку, чтобы лупить ей кого попало: собак, и кошек, и маленьких ребят.
Такие как кусочек зелёного заплесневелого сыра или парочка подгнивших кукурузных хлопьев, или даже склизкий хвостик сардины в масле.
Но если бы вы решили разглядеть его поближе (не самое разумное желание, впрочем), то обнаружили бы присохшие к волосам мелкие остатки яичницы и шпината, и томатного кетчупа, и рыбных палочек, и куриных потрохов, и прочей отвратительной еды, которую с таким удовольствием потреблял мистер Свин.
шестидесяти, освинячился окончательно.
На лице мистера Свина всё росло совсем не так ровно, волосок к волоску, как у большинства бородатых мужчин. Волосья из его физиономии торчали торчком. Подобно щетине на обувной щётке
сли у человека на уме гнусные мысли, то это обязательно проступит на лице. И если эти гнусные мысли посещают человека каждый день, каждую неделю и весь год напролёт, его лицо становится всё уродливее и уродливее, пока не станет таким отвратительным, что на него даже противно взглянуть.
А тот, у кого мысли хорошие, вообще не может быть уродом. Пусть у вас нос картошкой, и рот лягушкой, и двойной подбородок, и зубы торчком, — но если мысли у вас добрые, они будут сиять на вашем лице подобно солнечным зайчикам. И на вас всегда будет приятно посмотреть.
— Она ещё не верит! Да ты только взгляни на свою клюку, старая сова! Вон как ты уменьшилась по сравнению с нею! У тебя начались съёжики — вот что у тебя началось! Страшные, неизлечимые съёжики
