В риторическом отношении мы все, и физически, и генетически вышедшие из Советского Союза, были антифашистами (в том числе и те, кто сегодня стал фашистом по существу, но будет весьма раздосадован и оскорблен, если ему это попробуют объяснить).
Когда Умберто Эко в эссе «Вечный фашизм» приводит такие черты этого всемирно-исторического явления, как культ традиционных ценностей, одержимость теориями заговора против твоей страны, восприятие жизни как непрерывной борьбы и культ героической смерти, кто-то может отмахнуться: не надо, дескать, разбрасываться такими словами; пока у нас нет Освенцима, это еще не фашизм… И раз до тех крайностей еще не дошло, можно снова пробовать изобретать что-то в пику демократии.
Главный пропагандистский посыл, который разоблачает Манн, это представление об экзистенциальной угрозе немецкой нации, исходящей от антигитлеровской коалиции, о том, «что немецкому народу придет конец, что с ним будет покончено навсегда, если только он не „победит“ в этой войне, то есть если он не будет через огонь и воду следовать за гнусным бесноватым до конца — конца, который окажется ничуть не похож на победу. Он внушает вам это, чтобы вы считали свою судьбу неразрывно связанной с его собственной».
