улыбнулся улыбкой времен первых Грушинских фестивалей
Что мы делаем, зачем и почему, почему ничего не получается.
– Это такой лейтмотив к истории Польши? – сострил
Анна поведала про многочисленные польские эксперименты с капустой и… капустой.
Беседовали про феноменологию, Барта, поэзию Одена, Элиота, я пытался что-то говорить про Пушкина и Бродского. Было очень хорошо и почти полное счастье. Не хватало печки, растопленной парой поленьев (или куском мебели) и парой томов собраний сочинений Ленина, да еще кружочков картошки на ней, медленно покрывающихся черными волдырями.
А что, японская авиация не пошла по третьему кругу на Перл-Харбор и летит на нас?
Его интересовало, что мы будем предпринимать, будто выключение электричества было знаком к началу штурма телеграфа
Дело в том, что охранник отправил им ночью аж два видео со мной. На первом, если смотреть на ускорении, я торможу машину, быстро бегу к алоэ, кусаю его и иду обратно
Пока я безуспешно разгадывал эти загадки, виски из графина (!) начали разливать по стаканам. А ведь когда-то у нас были абонементы в московскую Консерваторию.
Моя земляческая связь с Бухарой и гурийской капустой заняла свое почетное место в списке вопросов к мирозданию.
Все мои представления о Питере рушились. Ни тебе фонтанов, ни львов, ни Игоря Корнелюка.
