«Говорят, что несчастье хорошая школа: может быть. Но счастие есть лучший университет. Оно довершает воспитание души, способной к доброму и прекрасному, какова твоя, мой друг; какова и моя, как тебе известно», — пишет Пушкин Павлу Нащокину в конце марта 1834 года,
Пушкин опережает самого себя. Заглядывает в неведомое будущее — жизненное и литературное. В январе 1824 года офицер Петр Муханов, толковый читатель, которого поэт познакомил с первой главой «Онегина», пишет Рылееву в Петербург: «Пушкин гигантски идет к совершенству».
Эти строки стихотворения «Демон» сложились под впечатлением бесед с Раевским. Сам же Пушкин, пройдя испытание скепсисом, станет мудрее, но цинизм его души не коснется. Пока в Петербурге Рылеев и Пущин обсуждают, как «действовать на ум народа», а в Каменке на Украине Южное общество во главе с Пестелем строит конституционные проекты, Пушкин думает об ином.
«Это мой последний либеральный бред», — пишет он А. Тургеневу по поводу собственных стихов на смерть Наполеона и их финала: «И миру вечную свободу / Из мрака ссылки завещал». Вспоминая евангельскую притчу о сеятеле, поэт серьезно сомневается в том, что революционная пропаганда пойдет впрок:
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.