Крест зеленел, и я подумала, что аптека – это церковь веры в приобретаемые препараты.
Женщинам в стране с кремлями
редко бывало скучно:
войны, репрессии, революции, голод и холод,
параллельно – дети, мужья,
стирка, уборка, готовка и пашня —
что в Кремле, что рядом, что вдалеке от него.
Так они общались на языке раздражения и привычки – давнем семейном наречии.
Встречавшиеся Зине мужчины, даже отфильтрованные, проигрывали женщинам.
она до сих пор ощущала свою юношескую ментобоязнь
Двухлетний человек придерживался лапками за прожжённые, залитые мочой, разрисованные фломастером стены. Туалетный запах, битые и серые от людей и времени окна.
Все неудобства и мерзости закрывались несущей стеной любви к Москве. Та стала Лиле ещё дороже, не только из-за своей красоты, но из-за множественности вариантов жизни. Они рождались и умирали вокруг круглосуточно. Иногда их было так много, что Лиля останавливалась, обхватывала ладонями свою голову и ждала, когда та перестанет нудеть.
Серому небу их посёлка нужен был небоскрёб, почесать облака.
По отдельности люди щедры, но с появлением семьи они начинают жадничать.
Глава пятая
Посадские люди
Посадские, вы мусорные машины считали? – Считали!
Серые и синие от оранжевых отличали? – Отличали!
Посадские, вы запах распознавали? – Распознавали!
Посадские, вы дороги перекрывали? – Перекрывали!
Посадские, вы шум поднимали? – Поднимали!
Посадские, вы дубинки терпели? – Терпели!
Вы под домашним арестом сидели? – Сидели!
Что это всё, посадские, означает? – А это означает, что и у нас наступило мусорное время.