Наверное, я мещанин, – думал Димка, шагая по лужам. – Для меня лужайка и чисто выметенная улица гораздо важнее, чем то, что по рождению я гражданин великой страны. Я не понимаю ее величия, когда в подъезде воняет мочой, а мешки с помойкой бросают прямо под окна, и они гниют, воняют, распадаются на части, как внутренности трупа. Я ненавижу бедность, грязь, вывернутые лампочки, нытье, алкоголиков, хамство, лужи по колено… И еще то, что врач не может купить своему ребенку йогурт».
Как хорошо, что есть подруги, которые знают, когда можно спрашивать, а когда лучше жевать картошку и молчать. Раз есть такие подруги, и жареная картошка, и мясо, и тортик – значит, наплевать на Ивана Александровича и его машину и на его болтуна-шофера, вот только денег жалко, и паспорт…
который от мамашиного обожания совсем одичал и перестал правильно соотносить себя с окружающим миром.
подумав, сообщил Иван, – но пу
помер, он пытался взломать какую-то базу данных, но в одиночку это ему было трудно.
Какую базу данных? Зачем ее взламывать? Или это у программистов
о буду через час, всем прочищу мозги. Пока!
бка у него стала совсем жуткой. – Нет, я не знаю ничего о том, кто в этом может быть замешан. Слишком нереально. Кроме того, я не хочу подменять собой следственные органы и делать
пустынно и… богато. Димка усмехнулся.
Он помнил этот магазин еще с «дореволюционны
Даже глаз не поднимает, когда она кладет ему под нос бумаги.
Варвара никак не могла решить, каких купюр ей больше хочется, и они сошлись на стодолларовых.
