Кое-что наверстать ровным счетом невозможно. Например, чужие детские книги. Если ты не прочитал их в своем детстве, для тебя они навсегда останутся чужими.
Я рассеянно подумал, что темнота – это и есть свет, только вывернутый наизнанку. Темнота – это свет-оборотень. Темноты нет. Есть только свет. И значит – все свет. И видимо, повсюду во вселенной – один только свет. И в этом свете видно все – всегда. И в самом начале – был свет, взрывной силы, и в конце будет свет – рябой, внутренний, обратный.
Тот день в Оренбурге закончился для меня в сквере с другим Пушкиным – вертикальным, о чем-то немо беседующим с Далем. Присел на скамейку, чтобы выкурить законную походную сигарету и спокойно разглядеть невероятно красивое здание советского модерна, стеклянной башенкой вперившееся в безоблачное небо. Хрустальный май расслабленно дул на мою вспотевшую от рюкзака спину, ворковали голуби. Я открыл «Пение известняка» Иличевского – и тут же закрыл, чтобы не спугнуть разлившуюся по телу благодать.