Этого рыжего кота-прохвоста люди прозвали Ворюгой. В поисках пропитания бездомное животное воровало все, что, как говорится, плохо лежало, — хлеб, мясо, сметану, рыбу.
Этого рыжего кота-прохвоста люди прозвали Ворюгой. В поисках пропитания бездомное животное воровало все, что, как говорится, плохо лежало, — хлеб, мясо, сметану, рыбу. Воровал, как правило, ночью, а потом исчезал на несколько дней.
Людям понадобился целый месяц, чтобы выследить вора. Выследить — выследили… А что дальше?
того рыжего кота-прохвоста люди прозвали Ворюгой. В поисках пропитания бездомное животное воровало все, что, как говорится, плохо лежало, — хлеб, мясо, сметану, рыбу. Воровал, как правило, ночью, а потом исчезал на несколько дней.
Людям понадобился целый месяц, чтобы выследить вора. Выследить — выследили… А что дальше?
Мы пришли в отчаяние[1]. Мы не знали, как поймать этого рыжего кота. Он обворовывал нас каждую ночь. Он так ловко прятался, что никто из нас его толком не видел[2]. Только через неделю удалось наконец установить, что у кота разорвано ухо и отрублен кусок грязного хвоста.
Это был кот, потерявший всякую совесть, кот — бродяга и бандит. Мы прозвали его Ворюгой.
Он воровал всё: рыбу, мясо, сметану и хлеб. Однажды он даже разрыл в чулане жестяную банку с червями. Их он не съел, но на разрытую банку сбежались куры и склевали весь наш запас червей.
Объевшиеся куры лежали на солнце и стонали. Мы ходили около них и ругались, но рыбная ловля всё равно была сорвана.
Почти месяц мы потратили на то, чтобы выследить рыжего кота.
Деревенские мальчишки помогали нам в этом. Однажды они примчались и, запыхавшись, рассказали, что на рассвете кот пронёсся, приседая, через огороды и протащил в зубах кукан[3] с окунями. Мы бросились в погреб и обнаружили пропажу кукана; на нём было десять жирных окуней, пойманных на Прорве[4]. Это было уже не воровство, а грабёж. Мы поклялись поймать кота и вздуть[5] его за бандитские проделки.
Кот попался этим же вечером. Он украл со стола кусок ливерной колбасы и полез с ним на берёзу. Мы начали трясти берёзу. Кот уронил колбасу. Она упала на голову Рувиму. Кот смотрел на нас сверху дикими глазами и грозно выл.
Но спасения не было, и кот решился на отчаянный поступок. С ужасающим воем он сорвался с берёзы, упал на землю, подскочил, как футбольный мяч, и умчался под дом.
Дом был маленький. Он стоял в глухом, заброшенном саду. Каждую ночь нас будил стук диких яблок, падавших с веток на его тесовую крышу.
Дом был завален удочками, дробью, яблоками и сухими листьями. Мы в нём только ночевали. Все дни, от рассвета до темноты, мы проводили на берегах бесчисленных протоков[6] и озёр. Там мы ловили рыбу и разводили костры в прибрежных зарослях.
Чтобы пройти к берегам озёр, приходилось вытаптывать узкие тропинки в душистых высоких травах. Их венчики качались над головой и осыпали плечи жёлтой цветочной пылью.
Возвращались мы вечером, исцарапанные шиповником, усталые, сожжённые солнцем, со связками серебристой рыбы, и каждый раз нас встречали рассказами о новых выходках[7] рыжего кота.
Чтобы пройти к берегам озёр, приходилось вытаптывать узкие тропинки в душистых высоких травах. Их венчики качались над головой и осыпали плечи жёлтой цветочной пылью.
Но спасения не было, и кот решился на отчаянный поступок. С ужасающим воем он сорвался с берёзы, упал на землю, подскочил, как футбольный мяч, и умчался под дом.
Дом был завален удочками, дробью, яблоками и сухими листьями. Мы в нём только ночевали. Все дни, от рассвета до темноты, мы проводили на берегах бесчисленных протоков[6] и озёр. Там мы ловили рыбу и разводили костры в прибрежных зарослях.
Деревенские мальчишки помогали нам в этом. Однажды они примчались и, запыхавшись, рассказали, что на рассвете кот пронёсся, приседая, через огороды и протащил в зубах кукан[3] с окунями. Мы бросились в погреб и обнаружили пропажу кукана; на нём было десять жирных окуней, пойманных на Прорве[4]. Это было уже не воровство, а грабёж. Мы поклялись поймать кота и вздуть[5] его за бандитские проделки.
Мы пришли в отчаяние[1]. Мы не знали, как поймать этого рыжего кота. Он обворовывал нас каждую ночь. Он так ловко прятался, что никто из нас его толком не видел[2]. Только через неделю удалось наконец установить, что у кота разорвано ухо и отрублен кусок грязного хвоста.
Это был кот, потерявший всякую совесть, кот — бродяга и бандит. Мы прозвали его Ворюгой.
