Встряхнув его, Страх усердно объяснял, что такая легкомысленная дама, как Любовь, лишь заморочит всех, очарует да и сбежит с чемоданами, подпитавшись нашими легкокрылыми Эмоциями, приведя в негодность стабильный механизм работы государства, ну и разбудив Боль, в конце концов.
Она была неприхотлива, как колючка в пустыне, ей не нужно было ни поводов, как Смеху, ни радости, как Улыбкам, ни даже грубого слова, как Обиде.
Кто-то извне, казалось, намеренно поддерживал и растил Обиду, а Боль и не надо было растить, раз появившись, она уже не уходила.