Теперь МЧС пишет часто, как пьяная бывшая. И все в духе: я тебя предупредила, если чё.
К чему я это? К тому, что фашизм – он как цианистый калий: сначала пахнет горьким миндалем, а потом кирдык и кукрыниксы.
. Администрация молчала тридцать дней. Все были в панике. Потом позвали помочь им ученого. Он позвал еще двух ученых. И все сидели еще тридцать дней. И целыми днями думали. И вот наконец прислали человеку официальный ответ: пошел ты нахуй.
Эта история так потрясла меня, что я чуть не забыл глазированный сырок. Но все-таки вспомнил и взял. Теперь он во мне. Мой сладкий. Мой нежный.
– Идите на хуй. Ок?
– В каком смысле? Я не совсем поняла.
– На ху-у-уй. Не понятно?
– Вы можете отразить это в информации?
– Нет.
– Нет – да или нет «нет»?
– Ты просто дура.
– Валерий, мне нужно это согласовать с начальством.
– Хорошо, согласуйте.
– Хорошего дня.
– И вам.
Займитесь собой. Задумайтесь, почему ваши персонажи бледные, а вы сами по себе – яркий. Назойливый, вредный, ворчливый, хрупкий, надломленный, нежный, недолюбленный, говорливый и немой.
Займитесь переживанием опыта, а не его пережевыванием
Попросил прислать забракованные тексты. «Там ад», – предупредили меня. Я ответил, что видел всякое.
Через пять минут пришли тексты.
Вот теперь я видел ад.
И вот я подумал: как хорошо, что в мире еще есть люди, способные, так сказать, вертеть это вот все на, так сказать, пальце. И смотреть на закат.
Я глядел на пустой белый экран, на моем лице плыла тихая улыбка бодхисатвы. Я тихо сказал: «Бля». И подумал: «Сука». И выдохнул: «Бля».
