Везение, помноженное на авантюризм, приносит сказочные результаты.
Как странно: был человек – и исчез. Его вещи, его фотографии, его зеркала, подушки, цветы и карандаши остались, остался миллион предметов, вещный кокон, окружающий любого из нас. Но бабочки в коконе нет. Улетела.
Надо уметь оставаться внутри собственной жизни. А меня год за годом сносит на отмели чужой, словно корабль без ветрил; вот я уже скребу дном по песку незнакомых островов, странных земель, и вокруг звучат речи, смысл которых мне неведом. Я могу думать, что понимаю их, обольщаться схожим звучанием языков, но глубинное содержание ускользает от меня.
Подлокотники не откидывались до конца, и как они ни крутился, все равно чувствовал их жесткие ребра, впивающиеся в тело. Сергей был убежден, что в аду приготовлен отдельный котел для людей, создавших сиденья, которые нельзя откинуть, и подлокотники, которые нельзя поднять. В этом котле им придется стоять на головах, и Бабкин провел несколько славных минут, представляя, где при этом будет находиться подлокотник.
Как-то, довольно давно, он бросил мне в одну из наших редких ссор: «Это мои родители сделали меня тем, кто я есть!»
«Вместо того, кем ты должен был стать», – подумала я.
Но не произнесла вслух, потому что, хоть и была глупа, кое-что понимала. С тех пор наши ссоры – это кладбище непроизнесенных обвинений. Что ж, лучше так, чем выкопанные скелеты, костями которых мы били бы друг друга.
Однако эта печаль со мной всегда. Из прекрасного человеческого материала стараниями Ульяны и ее мужа получилась статуя с отколотыми фрагментами. Такой она идеально вписывалась в их глиптотеку, – и они сохраняют, поддерживают в нем ущербность.
Должен быть какой-то специальный термин для людей, которые насилуют других вредной, избыточной, совершенно им не нужной информацией. Среди них Илюшин был бы рецидивистом.
Когда повторяешь вслух свою историю, происходит неуловимая подмена: чувства заслоняются словами. Думаешь, что называешь пережитое по имени, а в действительности упрощаешь его, присваиваешь ему ярлыки. С ярлыком легче иметь дело.
Телефонных разговоров она боялась. Голос в трубке отделен от своего обладателя, он вьется в ней и жужжит, точно попавшая в коробку оса, и, слушая его злое биение, Рита теряла мысль и не могла сконцентрироваться.
Я бы не разрешила своей дочери идти в дом умершей женщины, хотя бы из уважения к покойной. Это не то место, где следует удовлетворять детское любопытство. Но говорить об этом свекрови бесполезно, да и поздно.
– Пока ты трепалась, я и полы помыла у Гали, и цветы полила…
Трепалась – это разговаривала с заказчиком.
За окном показался Григорий.
–
Мужчина, который срывается на женщине, когда у него что-то идет не так, это не мужчина, а кусок неудачника,
