Когда человек в горе, за каждым словом его – десять невысказанных.
Стыд приходилось прикрывать грубостью
Прощай, Иссык-Куль, песня моя недопетая! Унес бы я тебя с собой, с синевой твоей и берегами желтыми, да не дано, так же как не могу я унести с собой любовь любимого человека. Прощай, Асель! Прощай, тополек мой в красной косынке! Прощай, любимая. Будь счастлива!..
сих пор не могу понять, что это было: жалость, безволие или, наоборот, выдержка, вера в человека?
Мы молчали. Нам было хорошо. Бывает, оказывается, легко и радостно на душе, если рядом, почти касаясь локтем, сидит человек, о котором час назад ты еще ничего не знал, а теперь почему-то хочется только о нем и думать… Не знаю, что было на душе у Асель, но глаза ее улыбались. Ехать бы нам долго-долго, чтобы никогда не расставаться…
Когда человек в горе, за каждым словом его – десять невысказанных.
Когда человек в горе, за каждым словом его – десять невысказанных.
Разве мало дум бывает у человека, когда он остается наедине с собой, когда тихо кругом и слышен лишь цокот копыт.
Дорога идет серпантином, петля на петле, и все вверх по откосам, лезешь в небо, облака давишь колесами, то прижимает тебя к сиденью, не откинешься, то круто падаешь вниз, на руках выжимаешься, чтобы оторваться от баранки.
Говорят, что друзья познаются в несчастье, а по-моему, и в счастье они тоже познаются.