Никого нельзя ни осчастливить принудительно, ни спасти.
Даже у заклятого котоненавистника дрогнуло бы сердце, если бы тот услышал его жалобный призыв.
Повисло молчание. Макар сидел нахохлившись, только взъерошенная голова торчала из пледа. Бабкин боролся с желанием закурить.
– Мне так жаль его, – неожиданно сказала Маша. – Прямо вот до слез.
– И мне, – признался Сергей. – Макар, о чем задумался? Тоже жалеешь Сафонова?
– Жалеет-жалеет, – сказала Маша.
– Неужели раз в жизни сподобился проявить человеческие чувства?
Илюшин окинул их высокомерным взглядом.
– Вы удручающе сентиментальны, друзья мои. Я размышляю, не выставить ли Козловой счет за чудесное спасение и за химчистку.
