Трудно сделать название книги более тщеславным. Но провокатор Ален Бадью с дерзостью и иронией принимает данный вызов. И это оправданно: философ Бадью — один из самых известных, переводимых и комментируемых французских интеллектуалов, а эта книга, затрагивающая самые разные области — от политики до искусства, через любовь и самую абстрактную математику, — предлагает не что иное, как систему осмысления всей реальности. Книга родилась в результате встречи с бельгийскими старшеклассниками и стала, возможно, самым доступным введением в работу философа. В то время, когда труды Алена Бадью изучают и комментируют в университетах и высших школах по всему миру, у вас есть надежный компас, чтобы ориентироваться в его фантастическом изобилии, независимо от того, являетесь ли вы старшеклассником или нет.
философия начинается тогда, когда сталкиваешься с возможностью проследить и рассмотреть, на что способно человечество, а затем понять, есть ли в этом ценность
историки, как известно, описывают по большей части перипетии борьбы за власть, потому что их легче всего увидеть. Но кроме того, все это может выступать условием философии, если обращать внимание на те эпизоды, когда власти противопоставляется другая ценность. Если огрублять, философия назвала эту ценность «правом» и разумеет под этим человеческое стремление организовать коллектив по принципу правовой нормы, а не по принципу эффективности, производительности или иерархии. Тех, кто ведет нас в этом направлении, можно считать философскими героями, будь то Спартак, Робеспьер, но также народные массы в определенных обстоятельствах. Все это интересовало философию с самого начала, потому что, несмотря ни на что, философия не терпит, когда создаваемый человечеством социальный порядок оказывается подчинен принципу интереса. Я бы сказал, что политика – это попытка поразмыслить над условиями, при которых личный интерес перестает быть двигателем политической организации.
искусство очень рано подметило в любви универсальную ценность и поэтому выступило в ее защиту. Если исключить любовь, исчезнет огромное количество произведений искусства. Следует ясно обозначить: само искусство почувствовало, что в любви есть нечто, что, несмотря ни на что, оставляет место для человеческого аффекта вообще, и что любовь интересует всех. Это относится ко всем эпохам, ко всем дошедшим до нас историям о любви. И тут можно спросить себя: что именно значит всеобщее восхищение Ромео и Джульеттой, Тристаном и Изольдой? Ясное дело, что в самой любви есть что-то такое, что превосходит неповторимость аффекта, оставаясь при этом внутри этой неповторимости. И с этой точки зрения я бы сказал: любовь является для аффекта – то есть для чувственной связи с другим – тем же, чем искусство является для чувственного вообще. То есть искусство трансформирует чувственное вообще в творческое произведение, и я думаю, что любовь так действует на аффект – присущую человеку способность испытывать страсть, – что в результате получается универсальная ценность, и что в конце концов всякая любовь является подлинным изобретением, творчеством, а человек не ограничен просто функцией репродуктивной сексуальности. Нужно признать, что дело именно в ней: в конце концов, в своей основе любовь – это сублимированная сексуальность, но не в смысле негации – хотя именно так склонна думать философия, – а наоборот: в смысле ее экзальтации, ее утверждения. Именно поэтому я считаю, что в ней – одно из условий философии, и я люблю Платона, который мне импонирует по многим причинам, но особенно потому, что он сказал и написал, что тот, кто никогда не любил, не способен быть философом. Это его слова, без всякого сомнения. Однако они требуют пояснений, ведь хотя о платонической любви и говорили много, но говорили неправильно, так как отрицали сексуальность, что совершенно чуждо Платону.