Никогда не понимал людей, которые, будучи целыми и здоровыми, с двумя руками и ногами, попрошайничают у прохожих. Я бы, наверное, сгорел со стыда при первой же попытке и скорее предпочел бы сдохнуть от голода.
Мы все совершаем ошибки. Кто‐то на них учится, а кто‐то упрямо игнорирует, продолжая делать все новые и новые.
Проблема не в умерших, нет. Проблема в живых. Мы скучаем по тем, с кем фраза «Доброе утро» была чем‐то большим, чем просто слова. По тем, кто скучал при каждой разлуке, кто был искренне рад любой встрече, с кем хотелось всегда быть рядом, дышать одним воздухом, есть один бутерброд и смотреть на один и тот же пейзаж… И искренне наслаждаться такими минутами. Вот он, твой человек. Был… А теперь его нет. Ты больше не побежишь его обнимать, проснувшись, не скажешь: «Доброе утро». Его больше нет, и теперь это только твоя проблема. И никто тебе в этом не поможет.
Человек, которому есть что терять, всегда может сжать зубы и опуститься на колени, и нет ничего позорного в этом страхе. Но человек, у которого хотят отнять все, не будет знать страха ни перед чем.
– Я сам, ладно? – улыбнулся я, теперь уже уверенный, что я – сын хорошего человека.
Читая книгу, в паузах я рассказывал ей какие‐то моменты из детства, которые начинали всплывать в памяти при чтении.
– Твои родители очень любили тебя, – прошептала она.
– Очень. – Я расплылся в наивной детской улыбке.
А через еще пару минут, на мифе о наказании Локи, услышал тихое сопение. Моя гостья уснула. Я аккуратно переложил ее и, укрыв Киру пледом, лег на пол
– Милая, не стоит. Я хорошо себя чувствую.
– Дюк! – Она нахмурила брови.
– Лучше расскажи мне, что за девушка с тобой была? – Я по-лисьи улыбнулся, проведя рукой по ее щеке.
– Понравилась? – недовольно цокнула она язычком.
– Ты ведь знаешь, мне нравишься только ты. – Я прикоснулся пальцем к ее губам.
Она убрала мою руку, заметно покраснев.
– Да, ты прав, с тобой все в порядке.
Боже, как же мне стало больно. Мне не хватало простого тепла. Я раздавал все, что было во мне, – заботу, переживания, ласку. И никогда не получал ничего взамен.
Поэтому, когда Айзек вернулся с теплой толстовкой, девушка поспешила натянуть ее на себя. Кофта была ей великовата, и, спрятав холодные ладони в рукава, она вдохнула в себя запах порошка и душистого мыла, затем приподнялась на носочках своих красных кед и поцеловала его в щеку.
– Спасибо, – протянула руку. – Ты не против?
Айзек, ошеломленный таким предложением, замер и покраснел, как рак. Я даже на минуту подумал, что его сердце буквально остановилось. Но парень все же пришел в себя и протянул руку в ответ. Ладони их сомкнулись в крепкий замок.
Девушка сначала застыла от удивления, ошеломленная его реакцией, а затем крепко обняла в ответ, и парень, решив, что это хороший знак, прикрыл глаза, наслаждаясь моментом. Так спокойно ему не было очень давно… Если вообще было. Все это время мысли о ней лежали не просто камнем, а целой скалой на его израненном сердце.
Проблема не в умерших, нет. Проблема в живых.
И попытался взбодрить себя фразой, которой Ришель любила меня успокаивать в тяжелые минуты: «Главное, улыбайся и помни – никому нет дела до твоих проблем. У всех своих забот выше крыши. Улыбайся, тогда тебе не придется распинаться перед ними».
