Император, который тогда еще не имел того усталого вида, как в конце войны, вел оживленную беседу в течение двух часов и высказывал свои мнения о военных делах, при чем проявил большое недомыслие в этих вопросах.
Капитал, состоявший из храброго войска и народного воодушевления, генерал Фалькенгайн растратил за два года своего командования, не достигнув никакого успеха
В день взятия Лодзи нас навестил в Познани рейхсканцлер Бетман-Гольвег. После обеда зашел разговор о мире и о том, как его добиться.
Когда рейхсканцлер спросил меня об этом, я ответил, что, по-моему, главным условием мира является открытый отказ Германии от какой бы то ни было аннексии Бельгии, так как Англия германской Бельгии не потерпит и будет из-за этого с нами биться не на живот, а на смерть.
«Кроме того, — сказал я, — увеличение числа бельгийских подданных не может быть выгодно для Германии».
На это рейхсканцлер мне ответил: «вы первый военный, от которого я слышу это, и я с вами совершенно согласен. Но если бы я решился сказать такую вещь в рейхстаге, — я был бы сметен со своего места бурей общественного возмущения».