– Что случилось?
– Меня обманули, предали, а затем надо мной посмеялись.
– В общем-то, обычная жизнь. Так ведь?
как под покровом ночи два самых уважаемых в больнице врача пытались незаметно сделать несколько снимков
одежда – всё та же, которую он надел в злополучный вечер в Торонто – была перепачкана то ли выпивкой, то ли рвотой, то ли ещё какой неведомой грязью. На рубашке виднелись странные пятна, а брюки… похоже, Ланг несколько раз падал, а потом вовсе свалился в канализацию или куда-то ещё.
тёмным властелином скальпелей и зажимов.
– Не твой цвет. Не смей её надевать, – бормотал он, пока покрывал впалый обнажённый живот почти что укусами. – Я куплю тебе десяток других: красных, зеленых, малиновых и обязательно жёлтых. Слышишь?
– Oui…
– Мне нужно ехать, – тихо произнёс Энтони и наклонился чуть ниже.
– Это может подождать… – шепнула она, ладонями скользнув по напряжённым предплечьям.
– Зато отделение нет. – Ещё тише и ниже.
– Тогда поезжай…
– Но я не хочу…
– Знаешь, профессор считал, что ты запутался. Думал, ещё есть шанс найти для тебя выход. Но он ошибался. Ты дерьмо, Ланг. Без трагичной истории и душещипательных тайн. Просто говно. Из тех сортов, что родились такими. Ты не меняешь мир к лучшему, тебе вообще на него плевать. Однако если ты не безразличен сам себе, то вынырни из иллюзии своей незаменимости и перестань застревать в рамках собственного эгоизма. Это раздражает.
– Я это я, Рене. – От его тона внутри словно что-то оборвалось. Слишком тихо звучали слова. Слишком много смысла он в них вложил. – Я не моё имя, не мои родители и не моё прошлое. И мне очень жаль, если ты этого так и не поняла.
Когда тебя лишают выбора, принимать решение проще простого. Даже если на концах стоят равноценные для тебя вещи.
Мы достигли некоего консенсуса, – обтекаемо ответила Рене,
