Такие мужчины — те, для кого собственное мнение о других намного важнее того, что другие о них думают, — всегда внушали мне жуткую неуверенность в себе. Они сочатся такой убежденностью в собственном превосходстве, что я остро ощущаю свою бестолковость, неестественность и бесхребетность, на мне будто чужая одежда, и нахожусь я не там, где надо.
Но хуже всего, что тут все перевернуто с ног на голову. Ты ведешь добродетельную жизнь не затем, чтобы потом получить вознаграждение. Нравственно верным считается то, что приносит наибольшую прибыль.
Ладно бы в таких статьях только про вред для здоровья говорилось, так ведь утверждается, будто это безнравственно. Словно если ты сбросишь вес и начнешь тренироваться по часу в день, то вырастешь духовно. А курение преподносится не как глупая привычка, а как самое настоящее зло. Для того чтобы принимать даже бытовые решения, нам уже требуется некий моральный кодекс. На самом же деле вся эта биойогуртовая святость и финансовое лицемерие лишь заполнили свободную нишу на рынке.
Мои отношения с правдой основательны, но надтреснуты и, подобно расколотому стеклу, искажают действительность
нашу эпоху определяет суета: все до абсурда подчинено маркетингу, товарам и брендам, созданным так, чтобы удовлетворить всех. Мы окончательно привыкли, что все вещи делаются ровно такими, какими мы желаем их увидеть
Застройщик явно не считает нужным тратить на нас изоляционные материалы, поэтому малейшее движение у соседей над головой или музыка у соседей снизу эхом откликаются в твоей собственной квартире, и мне известно намного больше, чем хотелось бы, о сексуальных предпочтениях парочки за стенкой. За четыре года я почти притерпелся, однако по-прежнему считаю подобные условия оскорбительными.
Иногда меня обвиняют в навязчивом стремлении к совершенству, в том, что стоит мне приблизиться к желанной цели, как я тут же отвергаю ее, и загадочно-прекрасная импрессионистская картина вблизи оказывается просто скоплением грубых мазков.
Люди грубы и безжалостны, а хладнокровно придумывать уловки, подгонять их, пока человеческий инстинкт самосохранения не даст течь, — это жестокость в чистейшем ее виде, наиболее отточенная и отлаженная.
Итак, прежде чем перейду к рассказу, прошу учитывать два момента. Я жажду истины. И я лжец.
Эти дети так и не повзрослеют, ни этим летом, ни другим. Август не станет уговаривать их найти скрытые силу и храбрость, чтобы посмотреть в лицо взрослой жизни со всеми ее печалями, мудростью и обязательствами. Это лето предъявит им другие требования