Когда древний грек приносит жертву Зевсу или другому богу, туша быка делится следующим образом: жир и кости сжигаются, а мясо и шкура достаются жрецу. Шкуру он оставляет в хозяйстве, а мясо сжирает, на то он и жрец. Шутки шутками, а момент очень серьезный и интересный. Потому что слово «жрец» является однокоренным со словом «жрать». И если мы обратимся к древнерусским текстам, то там встречается выражение «жрали бесам», то есть приносили жертвы языческим богам. В любой языческой культуре жертвоприношение воспринимается как совместный пир людей и богов. И жертва – «жратва» не в ругательном смысле, а в символическом.
Он может убивать чудовищ или оставлять этих «динозавров» доживать, он может быть умным или глупым – не важно, но в мифологии герой – это тот, кто способен на путешествие между мирами
Стало быть, миф – это иррациональное переживание действительности, которое основано на взаимодействии мира людей и иного мира и может воплощаться словесно, изобразительно или через действие, то есть ритуально.
Когда я была еще студенткой и делала доклад в семинаре Никиты Ильича Толстого, он задал мне вопрос: «В чём особенность русского эпоса по отношению к эпическим сказаниям других народов?» Я тогда ответила, и хотя это было очень давно, сейчас я подтвердила бы этот ответ. Особенность в образе Микулы, аналогов которому в таком виде нет. Исполины, которые на периферии мира бродят и могут заниматься крестьянским трудом, есть и в других сказаниях. Но такой богатырь, вся сила которого заключается в том, что он пахарь, образ специфически русский. Подвиги мирного труда, мирный труд как вполне достойный богатырский подвиг – это чисто русское явление.
Какая связь между раздачей сокровищ и самоубийством? Дело в том, что для представителя традиционного общества его богатства – это воплощение его удачи, фактически его жизненной силы. И чтобы свою удачу, свою силу сохранить нерастраченной, необходимо сделать так, чтобы твое магическое сокровище никто никогда не растратил. Для этого самый простой вариант – это свое золото и серебро кинуть в болото. Потому что, раз уж ты всё кинул в болото, никто точно твое богатство не растратит, этот клад останется в неприкосновенности.
Я еще раз напомню, что земля и камень, земля и горы – это в русском эпосе силы противоположные. И то, что Илья Муромец устойчиво крестьянский сын это, безусловно, знак самой непосредственной его связи с землей.
эпос живой от эпоса мертвого отличается так же, как живой человек от его фотографий на стене. Когда мы читаем сказание в книге, мы видим, каким этот эпос был при жизни, но это уже не живое функционирование. Это то, что касается существования эпоса и его наследников в современной культуре.
Соответственно, в современном обществе в той же самой функции выступают самые разнообразные виды современной культуры. Я уже упомянула пересматривание кино по десятому разу. Сюда же, как суррогат эпоса, не скажу «заменитель», именно суррогат, мы можем отнести все сериалы.
эпос в отличие от сказки, пока он жив, воспринимается как истинная история народа. Как только это перестает быть так, эпос умирает. В сказку же не верят, она не для того существует. Сказка – это развлечение. И от того, что в сказку не верят, она ни в коем случае не умрет. Если в эпос перестают верить, то всё гораздо хуже. Потому что тогда он умирает.
С мифологией связано замечательное выражение «вот где собака зарыта» – это, кстати, не сугубо славянская мифология, это вполне универсальное представление о том, что собака есть существо Нижнего мира, и поэтому она, естественно, находится в преисподней. Отсюда же и выражение о человеке, который много знает, который «собаку съел», потому что действительно с этим связаны представления о том, что для получения знаний нужно съесть язык собаки. Понятно, что это животное Нижнего мира, и поэтому оно автоматически мыслится обладающим мудростью.
