Привет, Молчун, – сказал я. – Давно не виделись. Только не отвечай, пожалуйста, я знаю, как ты орать можешь. На твой немой вопрос отвечаю: вытягиваешь чеку немного не до конца, после чего «Бритвой» ее обрезаешь. С виду чеки нет, но она присутствует.
– Как? – прошептал Молчун, слегка пришибленный ситуацией и оттого туго соображающий.
– Как тот ктулху в ночном лесу, которого не видно, но он есть, – терпеливо разъяснил я.
Глупо бояться неизбежного…
Любой, кто рискует жизнью, надеется остаться в живых…
когда выяснение отношений со стопроцентной вероятностью закончится свернутой шеей, то и фиг с ними, с этими отношениями. Пусть остаются невыясненными.
– Понимаете… Я не знаю. Только что я не реанимировал вас. Вы просто очнулись – и все. Кровяное давление и пульс на нуле.
Он ожидал, что что-то пойдет не так. В гильзы со смятым дульцем, внутри которых содержался биоматериал мертвых товарищей Снайпера, намертво въелась синяя пыль Монумента, которая наверняка частично проникла внутрь и повлияла на образцы тканей.
Но он не предполагал, что повлияла настолько сильно…
Академик Захаров с ужасом смотрел на существ, которые поднялись из автоклавов.
Созданные им безликие матрицы, куски аморфной биомассы, лишь отдаленно напоминающей человеческое тело, получив даже одну полноценную клетку, несущую информацию обо всем организме, тут же начинали меняться. И через некоторое время из автоклава вставало полноценное существо, фактически воссозданное из этой самой единственной клетки.
– Любовь – тяжелая ноша, –
Минуту назад я была уверена, что до безумия люблю этого сталкера. А теперь смотрю на то, как он возрождается… и ничего. Что есть он, что нет его – все равно.
Глупо бояться неизбежного…
Издательство признательно Борису Натановичу Стругацкому за предоставленное разрешение использовать название серии «Сталкер», а также идеи и образы, воплощенные в произведении «Пикник на обочине» и сценарии к фильму А.
