Я вижу в Лермонтове прямого родоначальника того духовного настроения и того направления чувств и мыслей, а отчасти и действий, которые для краткости можно назвать "ницшеанством" - по имени писателя, всех отчетливее и громче выразившего это настроение, всех ярче обозначившего это направление
Лермонтов ушел с бременем неисполненного долга - развить тот задаток великолепный и божественный, который он
290
получил даром
гордость для человека есть первое условие, чтобы никогда не сделаться сверхчеловеком,
нтов-ребенок - относительно цветов, мух и куриц. И тут опять значительно не то, что Лермонтов разрушал спокойствие и честь светских барынь,- это может происходить и нечаянно
поднимается человек только по трупам - по трупам убитых им врагов, т. е. злых личных страстей.
всякое заблуждение, о котором стоит говорить,- содержит в себе несомненную истину, которой оно есть лишь более или менее глубокое искажение,
Условия, при которых смерть забирает над нами силу и побеждает нас, достаточно хорошо нам известны; так должны быть известны и противоположные условия, при которых мы забираем силу над смертью и, в конце концов, можем победить ее. Хотя бы и не было перед нами настоящего сверхчеловека, но _есть_ сверхчеловеческий _путь_, которым шли, идут и будут идти многие, на благо всех, и, конечно, важнейший наш интерес в том, чтобы побольше людей на него наступали, прямее и дальше по нем проходили.
видел себя самого смертельно раненным,- дело сравнительно обыкновенное, хотя, во всяком случае, это был сон в существенных чертах своих _вещий_, потому что через несколько месяцев после того, как это стихотворение было записано в тетради Лермонтова, поэт был действительно глубоко ранен пулею в грудь, действительно лежал на песке с открытою раной, и действительно уступы скал теснилися кругом.
любовные мотивы, решительно преобладавшие в произведениях Лермонтова, как видно из них же самих, лишь отчасти
279
занимали личное самочувствие поэта, притупляя остроту его эгоизма, смягчая его жестокость, но не наполняя всецело и не покрывая его я. Во всех любовных темах Лермонтова главный интерес принадлежит не любви и не любимому, а любящему _я_,- во всех его любовных произведениях остается нерастворенный осадок торжествующего, хотя бы и бессознательного, эгоизма.
Человек, думающий только о себе, не может примириться с мыслью о своей смерти; человек, думающий о других, не может примириться со смертью других; значит, и эгоист, и альтруист,- а все люди принадлежат в разных степенях чистоты и смешанности к тому или другому роду,- и эгоист, и альтруист одинаково должны чувствовать смерть как нестерпимое _противоречие_, т. е. одинаково не могут внутренне принимать этот видимый итог человеческого существования за окончательный
