Выбор Василия Владимирского

Выпуклый, живой, убедительный образ «будущего, в котором хочется жить» — главная фишка, которой привлекали читателей ранние Стругацкие. И до сих пор привлекают: за это их ценят и любят. Уникальность «Понедельника», впервые опубликованного в 1965-м, в том, что АБС переносят кусочек этого мира будущего в актуальное для авторов настоящее. Очень утешительная история: необязательно дожидаться наступления «прекрасного далека» — есть вещи, которые дарят счастье прямо здесь и сейчас, вопреки бессмысленной тупости камноедовых и расчетливой подлости выбегалл. И интересная работа — один из таких универсальных эликсиров.

Люблю эту книгу за парадоксальное сочетание двух противоположных векторов. С одной стороны, как обычно у Крапивина, это ностальгия по детству, по временам чистоты и невинности, искренности и остроты чувств. С другой — отчаянная надежда разорвать кольцо времени, которое связывает (то есть сковывает) галактики и параллельные миры, избавиться от проклятия бесконечного повторения, от неподъемного груза прошлого. Не перестаю поражаться, как умело советский детский классик переплетает две эти линии — так же ловко, как традиционную звездолетную научную фантастику с совсем не научной, на грани фэнтези. Натурально, блеск и полет.

Когда-то, в 1980-х, эта книга произвела на меня сильное впечатление своей необычностью: подумать только, рецензии на ненаписанные книги, надо же такое выдумать! Сегодня, без малого 40 лет спустя, регулярно перечитываю сборник, чтобы напомнить себе, насколько могут отличаться от общепринятого стандарта рецензии, написанные выдающимся автором. Каждый текст на этих страницах — маленький философский трактат, безупречный по композиции и внутренней логике. Стиль Лема, само собой, годится не для всякого медиа, но как один из ориентиров подходит идеально: есть на что равняться и к чему стремиться.

Роман «Убик» — учебник релятивизма от Филипа Дика, не единственный, но, пожалуй, самый эффектный. Все относительно: где мир мертвых, а где мир живых — зависит лишь от точки зрения, от того, по какую сторону незримого зеркала ты в силу обстоятельств оказался. Все четко, все по существу, отличный темп и ритм, ничего лишнего. И в финале — эффектный твист, который позволяет усомниться, что между двумя мирами вообще есть какая-то принципиальная разница.

Этот основополагающий роман киберпанка часто относят к антиутопиям — несправедливо и даже немного обидно. Мир будущего, который рисует Уильям Гибсон, мир киберковбоев-хакеров и уличных самураев, безусловно, не самый комфортный и не самый уютный. Но есть тут и несомненный плюс: человеку по-настоящему одаренному и наделенному харизмой открыты все социальные лифты независимо от его происхождения, принадлежности к определенному сословию и формального образования, high tech сполна искупают low life. Может, до Мира Полудня братьев Стругацких этому сеттингу далеко, но и своеобразной привлекательности он не лишен — и с каждым перечитыванием его магнетизм становится все заметнее.