Вероника Полонская последняя, кто видела и говорила с Маяковским. В то утро 14 апреля 1930 они снова поссорились, она ушла, а за дверью прозвучал выстрел.

«Конечно, я отлично понимаю, что сама рядом с огромной фигурой Маяковского не представляю никакой ценности. Но ведь это легче всего установить с позиций настоящего.

Тогда – весною 30-го года – существовали два человека, оба живые и оба с естественным самолюбием, со своими слабостями, недостатками».

В 1938 году директор музея Маяковского попросила её: "Вы не имеете права молчать. Вы обязаны обо всем написать...". Нора написала "две общие тетради, написанные чернилами, почти без поправок, с вставленными (видимо, после окончания работы) дополениями на отдельных листах", которые хранятся в фондах музея В.В. Маяковского, и они также есть в бесплатном доступе на просторах интернета.
Не все ей удалось восстановить и вспомнить, т.к смерть М стала для неё потрясением. Не исключены и прочие неточности и ошибки в цитатах, датах. Воспоминания касаются быта и личной жизни поэта. Видишь его порывисто-энергичным, мрачно-замкнутным, человеком крайностей, чувствительным к общественному равнодушию, очень честным и прямым, нетерпимым. В быту аккуратным и брезгливым (боялся заразиться и не брался за перила, открывая двери, брался платком за ручку)

"Пиво из кружек придумал пить, взявшись за ручку кружки левой рукой. Уверял, что так никто не пьет и поэтому ничьи губы не прикасались к тому месту, которое подносит ко рту он."

Она вполне честно рассказывает про личные отношения с ним, их встречи в его квартире на Лубянке, встречи у приятелей и друзей, совместные поездки, о ревности и ссорах, о прерванной беременности, о лжи мужу.

"- Нравятся мои стихи, Вероника Витольдовна?И получив утвердительный ответ, вдруг очень неожиданно и настойчиво стал меня обнимать.Когда я запротестовала, он страшно удивился, по-детски обиделся, надулся, замрачнел и сказал:- Ну ладно, дайте копыто, больше не буду. Вот недотрога."

Очень радует, что тут мало Л.Брик, но где она появляется чувствуешь ядовитое испарение. Особо умиляет, когда она отговаривает Нору идти на похороны, а после обвиняет в равнодушии раз на похороны она не пришла.
Чувствуется, что это записи молодой девушки: немного наивные и хаотичные, но безусловно любопытные, даже то, как она называет его по имени отчеству:

"Он очень обижался на меня за то, что я никогда не называла его по имени. Оставаясь вдвоем, мы с ним были на "ты", но даже и тут я не могла заставить себя говорить ему уменьшительное имя, и Владимир Владимирович смеялся надо мной, утверждая, что я зову его "никак"."

Вообще, ее глазами Маяковский видится ранимым и, при всей цельности и монументальности, надломленным. У нее получилось ненавязчиво показать, что трагедия произошла по многим причинам, и внутренний раскол образовался задолго до неё. Душевный раздрай, внутреннее одиночество в тот день как цунами накрыли и смели его.

"Ведь для меня вопрос жизни с ним был решен. Я любила его, и если бы он принял во внимание мои годы и свойства моего характера, и подошел ко мне спокойно и осторожно, и помог мне разобраться, распутать мое окружение, я бы непременно была с ним. А Владимир Владимирович запугал меня. И требование бросить театр. И немедленный уход от мужа. И желание запереть меня в комнате. Все это так терроризировало меня, что я не могла понять; что все эти требования, конечно, нелепые, отпали бы через час, если бы я не перечила Владимиру Владимировичу в эти минуты, если бы сказала, что согласна."